Нелинейное время (Судьба) традиции (Выдержки из Традициологии)

ГЛАВА 3 ВРЕМЯ ТРАДИЦИИ

 

   Движение традиции не идет по принципам детерминизма. Более близок для описания динамики традиции концепт «судьба». Движение традиции – это «судьба», которая была отражена в мифологии греческими богинями – мойрами, одна из которых Лахесис - дающая жребий для выбора между множеством решений в точке бифуркации, Клото -прядущая нить судьбы из множества корней традиций, Антропос - неот­вратимо обрезающая эту нить судьбы.

 

   Судьба – это «Дао» («Путь»), в соответствии паттернами которого происходят все со­бытия в мире. Интересно, что Мэн - цзы понимал судьбу как то, что ничем не детерминируется, но происходит само собой.

 

   Основные философы древ­него Средиземно­морья  и идеологи античной интеллиген­ции - стоики прекрасно понимали различие между жестким детерминиз­мом и судь­бой. Не­избежность для них – это то, что изменить невозможно, а судьба – это «упорядочен­ное сплетение причин», в котором допускаются разнообразные вариации, параллель­ные движения разнообразных факторов и многое зависит от чело­века.

 

Также интересна точка зрения на «судьбу» Боэция, который в своем знаменитом трак­тате «Утешение философией»

 

   Ж. Де­лёз, уделивший много внимания философии Древней Стои и много взявший у древних стоиков, писал: «Судьба никогда не состоит в отношениях детерминизма, в последова­тельности между настоящими, ко­торые следуют друг за дру­гом согласно по­рядку пред­ставленного вре­мени. Судьба включает в промежутки между следующими друг за дру­гом настоящими нелокализуе­мые связи действия на расстоянии, системы реприз, резо­нансов и откликов, объектив­ные случайности, сигналаы и знаки, роли, ко­торые трансцендируют пространственные положения и вре­менные последовательно­сти» (Де­лёз Ж. Различие и повторение. Спб., 1998. С.111).

 

 

   И еще более проясняет нам суть концепта «судьба», её отличие от необходимости и его роль в культуре В.А. Конев, который пишет следующее: «Судьба – это мир человека, который он носит в себе. Это его свобода прожить жизнь, как он её прожил. Культура заключает в себе возможность судьбы. Она дом человеческой судьбы» (Конев В.А. Че­ловек в мире куль­туры. Самара. 1996. С.98). Это верно, концепт – «судьба» как нельзя адекватно описывает реальную динамику человеческой культуры, - в человече­ской культуре судьба «у себя дома».

  

   Пути традиций крайне извилисты и сложны. Бы­вает, традиция прошлого (и очень да­лекого) существует на­ряду с традицией на­стоя­щего, её поддерживает и вплетена в на­стоящее, представляет крайне важный эле­мент. Таким же образом и традиция настоящего задает конфигура­цию тра­диции буду­щего. Бывает, что давно утерянная конфигурация традиции возникает в конфигурациях тра­диции будущего, т.е. прошлое инициирует будущее, минуя настоящее. Продолжительность последовательностей традиций имеет своеобразную логику: то она проявляется на­глядно, то уходит в об­ласть неявной традиции, то исчезает совсем, - затем вдруг не­ожиданно выходит на по­верхность, становится актуальной. Выход традиций – этих «тотемов» культуры бывает часто совершенно непредсказуемым. Отложения прежних традиций часто неожиданно обнажаются на поверхности, создавая при этом совер­шенно неожиданные комбинации в ландшафте культуры, - этому способствуют часто мыслители и ученые – эти «геологи» культуры, находящие иногда обильные «нефтеносные» пласты, которые дают новый энергетический импульс истории.

  Более того, одновре­менно в разных слоях культуры существуют совершенно разные по ди­намике движения традиции. Что самое удивительное, разные «скорости» традиций абсолютно необходимы для обеспечения прочности и устойчиво­сти всей культуры. Ибо разные скорости традиций создают устойчивые, способные к трансля­ции по «потоку» истории, «вихри», «древесные» структуры, «закрученные» нити. На­ли­чие же «односкоростной» динамики в этих слоях культуры приводит к «ламинариза­ции» потока истории, к дестабили­зации и по­тере устойчивости, к разрыву прочной сети Традиции, ибо ламинарные потоки – это характеристика устойчивости физических, но не социальных процессов. Ламинарно устойчивый социальный процесс – это процесс существования человека как физического тела, но не процесс существования его как культурного человека.. Именно блуждающие вихревые «турбулентности» в потоке ис­тории – это и есть центры традиций, которые кристаллизуют и формообразуют хаотичный поток культуры. В данном случае методы нелинейной физики нестационар­ных процессов как нельзя адекватно опи­сывают ре­альную динамику традиций в куль­туре

  В «сети» традиций происходит процесс постоянного изменения, некоторые её части рвутся, возникают напряжения, идет постоянно деятельность по «ремонту» и «модернизации» состояния этой «сети». И этот процесс будет идти до тех пор, пока су­ществует человеческая культура. Сеть постоянно находится в состоянии «напряжения», обладает стоическим «тонусом». Узлы сети, как стоические «сперматические Логосы», то стягивают сеть к себе, создавая новые изгибы сети традиций, то ослабляют напряжение, формируя барочные складки. Сеть традиций – это «Пневма», которая ды­шит и фор­мообразует  «Микрокосмос». Именно изучение этого процесса движения сети традиций есть дело будущей философии, как традициологии, которая продолжает тра­дицию антропологизма прежней филосо­фии, занимавшейся изучением человека и его культуры, которая возрождает во всем объеме незаслуженно забытое, основное фи­лософское направление античности – философию Древней Стои.

 

 

   Наиболее выдающийся представитель французского по­стмодернизма Ж.Делез делал попытку обосновать новую теорию «Идеи». Делёз вво­дит понятие «Симулякр». Оно исходно имеет корнем учение эпикурейцев, - известно, что эпикурейцы считали, что мы познаем вещи благодаря тому, что они испускают тончайшие ве­щественные образы – «эйдолы». Есть одна их разновидность, которая вы­зывает смутные об­разы вещей - «simulacra». Вот что пишет о «симу­лякрах» Лукреций:

                    «Тонкие; так же легко они в воздухе, встретясь друг с другом,

                                  Сходятся вместе, как нить паутины иль золота блестки.

                                  Дело ведь в том, что их ткань по строение тоньше

                                  Образов, бьющих в глаза и у нас вызывающих зренье,

                                  Ибо, нам в тело они, проникая чрез поры, тревожат

              Тонкую сущность души и приводят в движение чувство.

                                  Так появляются нам и Кентавры и всякие Скиллы,

                                  С Кербером схожие псы, и воочию призраки видны

                                  Тех, кого смерть унесла, и чьи кости землею объяты..»

                                                 (Лукреций. О природе вещей. М., 1958. с.146)

 «Идея» как «симулякр» – это уже не организующий центр, «паттерн», вокруг которого организуются смыслы и значения, а наоборот, она разрывает целостность смысла, пре­вращает здание «Идеи» и культуры, которую она символизирует, в развалины, внутри которых бродит человек, подбирая более-менее ценный мусор, оставшийся от прежних обитателей этого зда­ния. Но  он подбирает не «Идею», а обрывки «идеек», «симуля­кры», ценность которых крайне проблематична. Этот «бродяга» с треснутым «Я», ши­зофреник, роется в хламе культуры, под­бирая отбросы. Картина крайне безотрадная, хотя во многом адекватна реальному положению дел в современной культуре.

 

   Ис­ходная ошибка (а может и преднамеренный прием) Делеза состоит в том, что, ста­ра­ясь придать динамизм «Идее», он окоча­тельно её разрушает, он не видит иного пути для придания динамике «Идее», хотя, как известно из моей позиции, этот выход есть – это создание новой теории «Идеи» на базе концепта «Традиция», в котором «Идея», со­храняя свою целостность и идентичность смыслов и значений, тем не менее существует как динамичное, полифункциональ­ное и полиморфное образование.

   Симулякр же, по Делёзу, - это дым или туман, который расстилается над бытием, ту­ман «наркотический», который плодит разные образы, лишенные истинности и ложности. Симулякр создает иллюзии, доставляет чувство удовольствия или неудовольствия, ему чужды критерии истинности. Истина не важна в данном случае, важен эстетический процесс «витания в облаках» тумана, в наслаждении «поверхност­ными эффектами» со­бытий. В таком понимании «симулякра» Делез доходит лишь до частичного понимания динамизма эйдетических образований и их движений во времени культуры. Его симулякр похож на частную форму традиции – моду.

    Потому для описания «идеи-традиции» в её динамике более подходит исходное по­ни­мание симулякра у Эпикура: «эйдолы - тра­диции» движутся в потоке культуры «как нить паутинки иль золота блестки»; пере­нося человеческие опыт и смыслы, они проникают в те или иные области культурного ландшафта, создавая подобия себя в причудливых формах и очертаниях, который часто отличны от образца. При этом идут абберации подражания, повторения, которые уже не представляют собой тождествен­ные исходному образцу формы, при этом происхо­дят сбои и ошибки в процессе трансляции. «Традиция – Идея» плодит «Эйдолы» или «Симулякры».

 

1. СУДЬБА ТРАДИЦИЙ

 

Хронотоп традиции – это сеть отношений в культуре. Если вспомнить Г. Спенсера, то отношения бывают «…двух родов: отношения последовательности и отношения сосу­ществования; один из этих разрядов есть первоначальный, а другой производный» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.93). Это наиболее конкретные и первоначальные «роды отношений», на базе которых вырабатываются понятия времени и пространства.

«Абстракт всех последовательностей – время; абстракт всех сосуществований – пространство» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.93).

 

1. ХРОНОТОПЫ ТРАДИЦИЙ

 

0   Сети традиций, которая формирует культурный Ландшафт обра­зует последова­тель­ности, имеющие продолжительность. Их надо отличать от временных характе­ри­стик истории культуры. Эти последовательности «раскиданы» по времени истории, часто хаотично закручены в вихри и изгибы, имеют во временных координатах истории пе­рерывы постепенности. Они выявляются в истории культуры как прерыви­стая, раскиданная по пространству-времени культуры последовательность событий-интенсивностей, которые надо отличать от фактов исторического времени.

     Сеть традиций «наброшена» на время культуры, и один эле­мент - узел этой сети со­прягается с другим элементом - узлом не только в историческом времени куль­туры, но и в культурном пространстве. Для традиции не важно различение простран­ства и вре­мени, для традиции время не отделено от пространства. Традиция живет в многомер­ном пространстве-времени, которое было выработано в самый длительный и плодотворный период человеческой культуры – в мифологический период. Общеиз­вес­тен факт лингвистических исследований, что в этот период время не отделялось от  пространства, - например, латинское слово tempus (время) однокорневое со словом tem­plus (храм), обозначающим узловые (сакральные) места в пространстве ойкумены, - та­кая же однокорневость этих слов прослеживается почти во всех древних языках.

     К этой идее единства пространства и времени мучительно подходит современная не­классическая физика - это еще подметил В.Г. Богораз-Тан в своей работе «Эйн­штейн и религия» (1923). Более подходящей характеристикой расположенности и ди­намики дейст­вия  традиции в куль­туре является концепт - «хронотоп». Хронотоп – термин, введенный в литерату­ро­ведение М. М. Бахтиным, который потом стал применяться в других областях куль­турологических исследований. Под хронотопом здесь подразуме­ва­ется концепт, который характеризует ка­кое-то первоначальное основание для пространст­венно-вре­менной развертки культуры и, в частности, для развертки по­ни­ма­ния явлений окружающего мира, но ведущее значение здесь имеет временная ко­ор­ди­ната. Свойства этого концепта «хронотоп» наиболее присущи традиции, которая дви­жется в хронотопных координатах.

   Последовательности традиций раскиданы по времени-пространству ландшафта культуры как сеть «тотемных» центров. В слову сказать, именно сложная хронотопия «путешествий» тотемных «героев», которая известна нам из первобытных мифов, есть первая попытка осмыслить сложную хронотопию традиций культуры (к примеру, взять, хотя бы, время «Оно» – это время рождения традиций, в которую мы перено­симся во время «сновидений»). И именно эта сложная хронотопия, следует заметить, служит основой для формирования сюжета и композиции романа, который, как известно, имеет истоком именно миф. Это было, в частности, убеди­тельно показано выдающимся представителем исторической поэтики Е.М. Ме­летин­ским.

   Движение традиции не идет по принципам детерминизма. Более близок для описания динамики традиции концепт «судьба». Движение традиции – это «судьба», которая была отражена в мифологии греческими богинями – мойрами, одна из которых Лахесис - дающая жребий для выбора между множеством решений в точке бифуркации, Клото -прядущая нить судьбы из множества корней традиций, Антропос - неот­вратимо обрезающая эту нить судьбы. Судьба – это «Дао» («Путь»), в соответствии паттернами которого происходят все события в мире. Основные философы древ­него Средиземно­морья  и идеологи античной интеллигенции - стоики прекрасно понимали различие между жестким детерминиз­мом и судь­бой. Не­избежность для них – это то, что изменить невозможно, а судьба – это «упорядоченное сплетение причин», в котором допускаются разнообразные вариации, параллельные движения разнообразных факторов и многое зависит от чело­века. Ж. Де­лёз, уделивший много внимания философии Древней Стои и много взявший у древних стоиков, писал: «Судьба никогда не состоит в отношениях детерминизма, в последова­тельности между настоящими, ко­торые следуют друг за дру­гом согласно по­рядку пред­ставленного вре­мени. Судьба включает в промежутки между следующими друг за дру­гом настоящими нелокализуе­мые связи действия на расстоянии, системы реприз, резо­нансов и откликов, объектив­ные случайности, сигналы и знаки, роли, ко­торые трансцендируют пространственные положения и вре­менные последовательно­сти» (10. с.111).

   Пути традиций крайне извилисты и сложны. Продолжительность последовательно­стей традиций имеет своеобразную логику: то она проявляется на­глядно, то уходит в об­ласть неявной традиции, то исчезает совсем, - затем вдруг не­ожиданно выходит на по­верхность, становится актуальной. Традиция, в отличие от человека, может войти в одну и ту же реку дважды. Выход традиций – этих «тотемов» культуры бы­вает часто совершенно непредсказуемым. Отложения прежних традиций в культурном Ландшафте часто неожиданно обнажаются на поверхности, создавая при этом совер­шенно неожиданные комбинации в Ландшафте культуры, - этому способствуют часто мыслители и ученые – эти «геологи» культуры, находящие иногда обильные «нефтеносные» пласты, которые дают новый энергетический импульс истории.

   Более того, одновре­менно в разных слоях культуры существуют совершенно разные по ди­намике движения традиции. Что самое удивительное, разные «скорости» традиций абсолютно необходимы для обеспечения прочности и устойчиво­сти всей культуры. Ибо разные скорости традиций создают устойчивые, способные к трансля­ции по «потоку» истории, «вихри», «древесные» структуры, «закрученные» нити. На­ли­чие же «односкоростной» динамики в этих слоях культуры приводит к «ламинариза­ции» потока истории, к дестабили­зации и по­тере устойчивости, к разрыву прочной сети Традиции, ибо ламинарные потоки – это характеристика устойчивости физических, но не социальных процессов. Ламинарно устойчивый социальный процесс – это процесс существования человека как физического тела, но не процесс существования его как культурного человека.. Именно блуждающие вихревые «турбулентности» в потоке ис­тории – это и есть центры традиций, которые кристаллизуют и формообразуют хаотичный поток культуры. В данном случае методы нелинейной физики нестационар­ных процессов как нельзя адекватно опи­сывают ре­альную динамику традиций в куль­туре.

 

2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТРАДИЦИЙ

 

Разные традиции взаимодействуют друг с другом, в этом взаимодействии и состоит суть культурной жизни. В каждой культурной форме существует множество различных традиций, которые противоречат друг другу. Но, с другой стороны, именно в этом про­тиворечии и заключается суть жизни. Ибо жизнь – это динамика, динамику же задает противоречие.

 

3. ПЕРЕПЛЕТЕННОСТЬ ТРАДИЦИЙ

 

Поле человеческой культуры – это поле «шахматной доски», на которой действуют «шахматные фигуры» с заданным диапазоном «ходов» - кодов определенных традиций, и на основе этих «ходов» – кодов традиций разворачивается игровая драма человече­ской культуры. Не зря шахматная игра так популярна на протяжении истории, – она яв­ляется наиболее совершенной «калькой» с человеческой культуры.

  Переплетение различных традиций, борьба между ними, взаимосвязь и взаимная под­держка создает тело культуры. Вообще, какая-либо культурная форма или какой-либо тип социального дей­ствия никогда не существует на основе одной традиции. Та или иная культурная форма, тот или иной тип социального действия опре­деляется двумя, тремя и большим количеством традиций, которые задают конфигура­цию этой формы или типа социального действия.

  Вообще драматургия истории человеческой культуры построена на полифонии раз­личных сю­жетных линий. В этом отношении был прав Б. Кроче, который  в своей ра­боте «Теория и история историографии» (1917) утверждал, что не существует общей истории, а су­ществует множество историй - история философии, литературы, социальная и экономическая история. Именно это множество историй в своей переплетенности друг с другом могут создать цельный образ истории человеческой культуры, которая является переплетением традиций различных культурных форм и их историй. Но, с другой стороны, эти традиции до такой степени переплетены, что не­возможно выстроить историю ка­кой-либо культурной формы, не рассматривая остальные культурные формы и их тра­диции. Если мы рассматриваем, к примеру, тра­дицию какой-то философии, то мы не можем понять её без рассмотрения условий её возникновения, на каком общекультурном фоне она родилась, благодаря каким традициям ментальных, социальных и хозяйственных форм он получила устойчивое существование.

 

Переплетаются они довольно странно. Если традиция  одной сферы действует независимым образом, то далее она начинает влиять на традицию в другой сфере на довольно большом промежутке времени.

Увлечение

В этом от­ношении интересна концепция Дж. Стюарда о многолиней­ной эво­люции, ко­торую он изложил в работе «Теория культурных изменений. Методология многолиней­ной эво­люции» (1955)

 

2. ТРАНСЛЯЦИЯ ТРАДИЦИИ

 

1. ОБЩЕСТВО-ЭТО ПОДРАЖАНИЕ

 

   Известно, что с этой идеей выступил Г. Тард. Его лозунг – «общество - это подража­ние». Вот что он писал: «Говорит ли человек или молится, борется или работает, лепит, рисует, слагает стихи, - он только производит новые экземпляры словесных знаков, об­рядов, сабельных ударов или ружейных выстрелов, промышленных или художествен­ных приемов, поэтических форм, - одним словом, образцы, продукты подражания, доб­ровольного или обязательного, сознательного или бессознательного, преднамеренного или невольного, разумного или бессмысленного, симпатизирующего или ненавидя­щего, удивляющего или завидующего, но во всяком случае подражания. Это наиболее верный пробный камень для того, чтобы отличить социальное от того, что только фи­зиологически жизненно» (Тард Г. Социальная логика. СПб., 1996. С.5)

 

   Но традиция не существует благодаря спонтанному подражанию, есть созданные ис­кусственно людьми способы её закрепления о поддержания, прежде всего это созданная система образования и воспитания, как писал Н. Кареев: «Естественная сила традиции дополняется искусственными средствами воспитания и обучения подрас­тающих поколений в уважении к сущест­вующим культурным формам, как к заветам предков или велениям, идущим свыше. Здесь действует сила внушения, своего рода гипнотизация, усиливающая действие под­ражательной способности чело­века» (Кареев Н.И. Историология (Теория историче­ского процесса). Пг.,1915. С.123)

 

   Значение менталитета  для традиции крайне важно – именно он является механизмом социальной памяти, который обеспечивает трансляцию традиции. В этой сфере есть два альтернативных метода, который, как подчеркнул в частности А. Тойнби, являются альтернативами подражанию. Это либо обращение к «природе», либо интровертное об­ращение «к себе», осуществление самоконтроля.

 

   Как правильно подчеркивал А. Дж. Тойнби: «Недостаток мимесиса в том, что он пред­лагает механический ответ, заимствованный из чужого общества, то есть действие, вы­работанное посредством мимесиса, не предполагает собственной внутренней инициативы. Таким образом, действие, рожденное мимесисом, ненадежно, ибо оно не самоопределено. Лучшая практическая защита против опасности надлома – это закрепление свойств, усвоенных через подражание в форме привычки или обычая. .. Необходимость использования средств мимесиса без защитного пояса обычая – необходимость, которая является ценой роста, - ведет растущую цивилизацию вк опас­ной черте» (Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс. 1991. С.304)

 

   В этом отношении наиболее хорошо высказался советский китаевед  Г.Ф.Салтыков в 1972 г.: «Сфера рационального сознания и восприятия практического опыта поколений не обходятся – при формиро­вании устойчивых и национально-специфических тради­ций – без активного воз­действия сферы эмо­ций. Именно эмоциональное восприятие лежит едва ли не в основе всего механизма действия тради­ции – механизма общения людей. Дело в том, что следование задан­ному образцу, стандарту, рожде­ние и сохране­ние стереотипов реализуются в первую очередь через такие формы социально-психоло­гического общения, как подражание, внушение, заражение и т.п. Конечно, в практике человеческого общения ни один из этих элементов не проявляется чистом виде, но именно тесное взаимодействие и переплетение этих различных форм наглядно демон­стрируют роль эмоционального начала в процессе формирования и следо­вания традиции» (Салтыков Г.Ф. Традиция, механизм ее действия и некоторые ее особенно­сти в Китае \\ Роль традиций в истории и культуре Китая. М. 1972. С.9)

 

«Воспроизведение есть свободное волнообразное колебание, волны которого состав­ляют от­дельные миры. Подражание идет дальше: оно действует не только на весьма больших расстояниях, но и через громадные промежутки времени. Она устанавливает богатое последствиями со­отношение между изобретателем и подражателем, отделен­ным друг от друга тысячами лет: между Ликургом и членом * народного конвента, ме­жду римским живописцем, на­рисовавшим фреску на стенах Помпеи, и современным художником, вдохновляющимся ею. Подражание есть воспроизведение на расстоянии» (Тард Г. Законы подражания.. СПб. 1892. С.34-35)

 

2. МЕХАНИЗМЫ  ПОДРАЖАНИЯ

 

Процесс трансляции осуществляется таким путем, как правило, посредством сознательной переработки воспринятого содержания. Перенимается смысл того или иного артефакта, который потом адаптируется к той или иной форме культуры. Этого мнения, что такой механизм присущ всем процессам подражания, придерживался Г. Тард. Это ошибочное мнение. Он считает, что при равных «логических» и «телеологи­ческих» условиях

 «Это движение извнутри наружу, если мы попытаемся формулировать его точнее, сво­дится к следующему: 1) сначала подражают идеям, а потом их выражению; 2) сначала подражают цели, а потом средству. Внутреннее - это цели или идеи; внешнее – средства или выражения» (Тард Г. Законы подражания. Спб., 1892 . С.213)

 

Внешнее подражание свойственно для нерациональных форм передачи.

 

«Одной из отличительных черт растущей цивилизации является то, что она представ­ляет собой на этом этапе некое единое социальное целое, в котором экономически, по­литический и культурный элементы объединены внутренней гармонией растущей со­циальной системы. С другой стороны, когда общество надламывается и начинает рас­падаться, одним из симптомов этой социальной болезни является разделение культурного, политического и экономического элементов, что порождает болезненный диссонанс. В этот момент ткани социального тела излучают целый спектр лучей; и эти рассеянные лучи распадающейся цивилизации обладают способностью проникать в ткани других общественных организмов в большей мере, чем неразложенный свет ци­вилизации, преобладающей в стадии роста» (Тойнби А. Дж. Постижение истории М.,1991.С.223-224).

 

3 ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

 

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

 

В частности, Ежи Шацкий подмечает: «В письменных обществах культурное наследие утрачивает эту одномерность. Опосредованность передачи создает необходимость его постоянной интерпретации и делает возможным различное его понимание. Множест­венность передач создает ситуации, в которых они друг другу противоречат: нужно между ними выбирать, а их достоверность уже отнюдь не очевидна. Картина прошлого перестает быть связ­ной, поэтому-то современность не может брать за образец прошлое как таковое»(с.293)

 

   В ходе легитимации возникает следующая ситуация – традиция, рожденная из са­мых недр реальной жизни культуры не рационализирована и многозначна. Тогда нет необ­ходимости в этом. Но в процессе отрыва традиции от реалий изменившейся культурной ситуации начинает искаться способ ее рационального обоснования. При этом выясняется, что в каждой традиции существует поле фальсификации. Традиция начинает подвергаться испытанию, и это испытание она выдерживает лишь благодаря внесению корректив, т.е. автоматически процесс легитимации традиции переходит в процесс её интерпретации.

   Американский культурантрополог М. Херсковиц ввел понятие «культурного дрейфа» (cultural drift) – спонтанное возникновение новых форм и явлений культуры в виде по­степен­ного накопления новшеств, единичных отклонений от принятого образца.

 

Как правильно писал, в частности, К. Ясперс: «Истолкование есть движущий момент в корне человеческого бытия. Человеческое бытие обладает историей только потому, что оно истолковывает себя, посредством истолкования воздействует на себя и на мир» (Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. Спб., Наука. 2000. С.86)

 

1. Традиция и интерпретация

 

Как писал П. Рикёр: «Всякая традиция живет благодаря интерпретации, именно этой ценой она продлевается, то есть остается живой традицией» (Рикёр П. Конфликт Ин­терпретаций. М., 1995. С.38)

 

Как подчеркивал знаменитый культуролог А. Вебер в отношении греческой культуры в частно­сти: «Невозможно высвободить греческую культуру из исторического тела Гре­ции, перенять, перенести и повторить её содержание, как ни часто такая попытка дела­лась применительно к ее существенным частям, ее изобразительному искусству, ее тра­гедии, миру ее философских идей. Каждое возрождение – а попыток таких возрожде­ний греческой культуры было множество – начиная от времени Августа и греко-будди­стской в Гандахаре, через итальянскую до возрождения в стиле ампир и других, - ведет к чему-то совершенно иному, а не к повторению греческой культуры, хотя известные внешние формы перенимались и во многих случаях дела­лись попытки найти то освобождающее содержание, которое было выражено в греческом культурном мире. Освобождающее душевное содержание, так же как и выступающие конкретизирован­ными в художественных произведениях и идеях формы душевного освобождения, сле­довательно, вновь созданный мир культуры, всегда отличается от греческого, мнимое возрождение в действительности всегда создание нового, чего-то другого» Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. Университетская книга. Спб., 1999, с.21-22)

 

2. Время интерпретации

 

   Время интерпретации - это время традиции, только та традиция живет, ко­гда она ин­терпретируется. Но возникает странный парадокс. Во-первых, рожденная из живой действительности, носящая «витальный» характер, обладая во время своего ро­ждения множеством значений, которые «само собой разумеются» для того времени, ко­гда она была естественной, далее она становится непонятной. Когда социальная база изменилась, вскрывается то, что «само собой разумеющееся» не является таковым для иного образа социальной жизни, вскрывается многосмысленность этой традиции. По­тому начинается процесс её рационализации, т.е. поиска стабильного поля значений данной традиции. Но рационализация всегда способна выявить лишь отдельные пласты этой традиции, а потому появляется множество рациональных интерпретаций её.

   Время традиции обусловлено объемом интерпретаций. Если традиция существует дос­таточно большое время, то она обрастает множеством интерпретаций, а потому воз­никает эффект перегрузки традиции, происходит явление неприятия традиции, ибо тра­диция и создается в качестве эффективного меха­низма архивации опыта. Потому при эффекте перегрузки интерпретациями происходит отторжение этой традиции и «забывание» объема сопутствующих интерпретаций. Только при этом условии «забывания» возможно далее возрождение традиции в совер­шенно новом качестве, в совершенно ином контексте культурного творчества, с иным пространством значений. Классический пример такого «забывания» традиции – это крушение длительной тради­ции интерпретации средневековых традиций философство­вания, которая на своем за­кате показала это явление «перегрузки» интерпретациями, что и привело, в конечном счете, к краху этой традиции, к становлению традиции  но­воевропейского философст­вования. Такое же явление наблюдалось и в отношении эл­линистической традиции стоической философии, которая играла значительную роль в эллинистическом мире, была крайне популярной, но в результате отягощения различными интерпретациями, была забыта, тексты были утеряны.

 

2. СБОИ И ОШИБКИ ПРИ ТРАНСЛЯЦИИ.

 

Следует отметить своеобразное явление при трансляции традиции как «сбои» и «ошибки» при  пере­даче. Это крайне существенный момент в процессе передачи и мо­дернизации традиции. За­частую, именно оно дает долгую жизнь традиции. Традиция, созданная в определенный период культуры, отрываясь от своего социального бытия, интерпретируется крайне неадекватно, и в этом неадекватном виде получает свою жизнь в культуре. Е. Шацкий - польский социолог, который уделил большое внимание к проблеме традиции, правильно подчеркивает: «Именно это «неправильно понятое старое» кажется в пере­даче общественного наследия правилом; безнадежны предпри­нимаемые время от времени эру­дитами или идеологами попытки доказать, что те или иные «уроки про­шлого» поняты «плохо», «ложно» или * «превратно». Провозглашае­мое ино­гда «возвращение к истокам» в точном зна­чении слова не столько «возвраще­ние», сколько отход от обязательной в данный момент ин­терпретации «традиции» ради создания но­вой, отнюдь не всегда «самой верной» (Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990. С.299-300)

  К примеру, греческая культура получила свое развитие лишь благодаря небрежному и поверхност­ному освоению достижений египетских и вавилонских жрецов, что было обусловлено как эзотеричностью их учений, так и свойственной хорошо известной чер­той  греков - пренебрежением к иной «варварской» культуре. Или взять хотя бы принципы классической драмы, которые были «нормативом» при оценке качеств и дос­тоинства того или иного драматургического произведения во Франции XVII века. Ос­новой этого классицизма было неправильно понятое учение Аристотеля о драме. Это же известно по Декарту – осно­вателю традиции новоевропейской философии, который вообще читал крайне мало, да и не собирался этого делать. Может, это понравилось многим дворянам, которые крайне не любили учиться в детстве схоластической мудрости, для них философия Де­карта была своего рода идеологией, легитимирующей «неучей и бездельников». Хотя, к слову сказать, учителя Декарта смогли все-таки вло­жить кое-что, ибо его философство­вание бессознательно повторяет философствование Августина и стоиков.

 

3. УМИРАНИЕ ТРАДИЦИИ

 

   Как писал Г. Тард: «Всякий переворот в обычаях, идеях и нравах производит в ре­зультате огромное уничтожение гениальных идей, ставших бесполезными, внезапно обесценившихся и заменяемых иногда приливом иноземных изобретений, которые нельзя считать прогрессом по отношению к первым» (Тард Г. Социальная логика. Спб., 1996. С. 386)

 

   Русская философия вступила на путь свободного философствования полтора десятка лет тому назад: сначала она увлеклась «возрождением» традиции русской религиозной философии начала XIX века, а затем перешла в русло мировой философской традиции, застав её в период агонии постмодернизма, - до сих пор она большей частью находится в цепких объятьях этого «трупа». Русские философы последних двух третей XX века болеют долго и болеют серьезно: сначала «чумой» ортодоксальной формы марксизма, потом «чахоточным» мистицизмом религиозной русской философии начала ХХ века, а затем смертельно отравившись «трупным ядом» постмодернизма.

   Современные философские работы в основном историко-философские работы. Это закономерно, и следствие естественного процесса умирания традиции западноевропейской философии XVII- XIX вв. Этому есть пример: умирание традиции западноевропейской философии XI-XIV вв. Он шел путем вырождения философской деятельности в форму схоластических диспутов, основанных на интерпретациях «классических» текстов, т.е. в историю философии. Но в XVI-XVII вв. появились «новые философы», которые отвергли традицию  схоластической философии, создав новую традицию новоевропейского философствования. Именно сейчас настало такое же время создания новой традиции философствования. 

   Современная философия обладает всеми родственными для схоластической философии времен её конца: философский язык приобрел эзотерическую форму; стал мало понятным для основной массы людей; философская деятельность приобрела замкнутый, корпоративный характер; режим философствования переходит в режим самообеспечения, - в режим использования того капитала (символического, социального и экономического), который она приобрела ранее, - ибо свою культурно-социальную функцию прежняя философия потеряла. Идол этой философии периода разложения -  М. Хайдеггер - дает классический образец всех симптомов этого разложения: убогий язык философствования, внимание не к миру, а к философским текстам прошлого, отсутствие интереса к естественно - научному знанию в сторону филологии. Интересно, что свои «штудии» он начинал с анализа позднесредневековой философии, много взяв из её терминологии. Сама его деятельность – это деятельность кафедрального профессионала, склонного к нацисткому строю ментальности. Все это в комплексе дает образ философа периода декаданса – мистик, филолог и нацист.

   Важным моментом современной философии является отсутствие системности. Это закономерно, ибо обросшая многообразными текстами и интерпретациями, она не в состоянии создать полноценный базисный смысловой каркас. Его и не  может быть в рамках старой традиции, ибо эта традиция уже распалась. Диссоциацию традиции новоевропейского философствования отразила, ушедшая в прошлое постмодернистская философия конца XX века, которая по своему идейному посылу вообще не была способна к созданию каких-то упорядоченных систем философского знания.

   Каковы пути преодоления последней болезни, пути освобождения от «трупа» постмодернизма? Не таскаться же  с ним, уподобляясь несчастному Заратустре Ницше?  

   На мой взгляд, избавление от постмодернизма - это философия Ландшафта.

 

3. РЕНЕССАНСЫ

 

   Как подчеркивал К. Поппер: «…восприятие повторившегося события – не то же са­мое, что вос­приятие исходного события. Восприятие повторения является новым вос­при­ятием. Повторение уже наблюдавшихся событий может поэтому вызывать в наблюда­теле новые восприятия. По­вторение образует новые привычки, оно сопровож­дается и новыми привычными условиями» (Поппер К. Нищета историцизма М.,1993 С.17)

В этом отношении интересны идеи Ж. Делёза и его работы «Различие и повторение»

 

     Человек никогда не действует на базе выработанных только своей мыслью правил сознания, поведения и действия. Он всегда использует для этого определенные модели, которые приняты в качестве паттернов сознания, поведения и действия, принятым в той или иной общности. Этот механизм действует повсеместно в культуре и является основополагающим. В области мифа и религии человек мыслит антропоморфизмами, осмысляя окружающий мир по образцу человека и социального устройства. В области познания к любому новому предмету человек всегда подходит с набором отработанных моделей- парадигм описания мира, и осмысляет новые явления по аналогии с ними. В области искусства человек выражает свое видение мира на основе типичных художественных образов, которые играют роль метафор, являющихся художественной формой аналогии. В области философии он создает концепции, оперируя концептами, которые представляют собой нечто среднее между  аналогией и метафорой..

 

   Как подчеркивал Г. Спенсер: «Для образования того стройного знания, которое мы на­зываем умом, необходимо уподобление каждого впечатления другим, уже предста­вив­шимся ранее сознанию» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.45)

   Традиция живет, мертвой традиции не бывает, есть только законсервированные тра­диции, которые в благоприятных условиях всегда способны к возрождению. «Эйдос» традиции пульсирует. Если платоновские «эйдосы» вневременны и стабильно существуют над изменчивым миром изменчивого бытия, то «традиции- эйдосы» живут пульсациями, которые имеют как форму пространственной экстенсивной пульсации, так и форму временных пульсаций интенсивностей. В истории та или иная традиция имеет свойство то уходить в «небытие», то усиливать резко свою интенсивность - «воз­рождаться».

Аристотель: «…не единожды, не дважды и не несколько, но бесчисленное множество раз одни и те же мнения появляются и вновь обращаются среди людей» (Аристотель Сочинения в 4-х томах. Т.3. М., 1981. С.445).

 

1. ЗАКОН ВРЕМЕННОГО ОТСТОЯНИЯ

 

   Вот что пишет историк искусства Эрвин Панофски: ««Дистанция», созданная Возрождением, лишила античность её реальности. Классический мир перестал быть одновременно одержимо­стью и угрозой. Он стал объектом страстной ностальгии, на­шедшей символическое выражение в возникновении нового – после пятнадцати столетий – чарующего видения Аркадии. Два средневековых ренессанса, невзирая на различие между Каролингским renovatio и «возрожде­нием XII века» были свободны от ностальгии. … Ренессанс пришел, чтобы понять, что Пан умер – что мир древней Гре­ции и Рима.. давно потерян, как рай Мильтона, и может быть обре­тен только в духе» (Панофский Э. «Ренессанс» и «ренессансы» в искусстве Запада. М.,1998. С.99)

 

2. КЛАССИЧЕСКОЕ

 

   Важное место в динамике Ренессансов играет классическое. Ренессанс, как правило, идет именно по пути возрождения этого классическое, восстановления первоначальной простоты.

   Классическое – это довольно устойчивое образование в традиции, которое наиболее близко походит на вневременные платоновские «эйдосы». Классическое – это то, с чего произошла та или иная традиция. Это тот паттерн, к которому постоянно обращаются в историческом процессе существования традиции.

   Классическое обладает тремя существенными чертами. Во-первых, оно есть исходный эталон для развития той или иной традиции. Во-вторых, оно является тем, что не обра­щается к прежней традиции, а возникает на базе новой переоценки ценностей, формируется в результате комплексной переработки прежней традиции. Следует заме­тить, что классическое, как правило, более упорядочено, чем прежняя тра­диция, кото­рая существовала в  той или иной сфере культуры. В- третьих, классическое обраща­ется в реальности, она апеллирует к природе, реальной жизни людей, игнорируя дос­тижения прошлого.

   Классическое имеет мощный защитный пояс интерпретаций, в результате которых оно получает значительно более богатое содержание, чем то, каковым оно обладало во время своего формирования. Потому, в связи с этим классическое обладает двумя свой­ствами. Первое – это простота классического, второе – его двусмысленность и противоречивость. Все это создает возможность формирования мощного пояса интерпретаций и возможность устойчивого существования в истории.

 

Гадамер:

«Классическое есть в принципе нечто иное, чем то дескриптивное понятие, которым пользуется объ­ективирующее историческое сознание; классическое- это историческая реальность, которой принад­лежит и подчиняется само историческое сознание. Класси­ческое выхвачено из непрерывной смены времен, во всей изменчивости их вку­сов..» (Истина и метод.с.341)

 

3. РЕНЕССАНСНЫЕ ПУЛЬСАЦИИ

 

   Движение традиции осуществляется не только путем постепенного дрейфа традиции по­средством интерпретаций. Есть и революционный путь, т.е. путь полного уничтоже­ния традиций, который происходит в результате серьёзных социокультурных потрясений. Но даже в этом случае социокультурный переворот идет по пути провозглашения воз­врата к какой-либо древней традиции, а не путем тотального введе­ния  какой-либо ин­новации, которая совершенно лишена корней в какой-либо древней традиции. Революция идет путем Ренессансов. Как правильно писал, в частности, Г. Гадамер: «Даже там, где жизнь меняется стремительно и резко, как, например, в рево­люционные эпохи, при всех видимых превращениях сохраняется гораздо больше ста­рого, чем пола­гают обыкновенно, и это старое господствует, объединяясь с новым в новое единство. Во всяком случае, сохранение старого является свободной установкой не в меньшей мере, чем переворот и обновление» (Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988. С.335)

 

3. ТЕОРИЯ ДЛИННЫХ ВОЛН КОНДРАТЬЕВА

 

 

3. ТРАНСЛЯЦИЯ ТРАДИЦИИ

 

Движение традиции – это «судьба», которая была отражена в мифологии греческими богинями – мойрами, одна из которых Лахесис (дающая жребий), Клото (прядущая) нить судьбы, Антропос (неотвратимавя), обрезующая эту нить.

(зевающий смайл)

(зевающий смайл)

Философия учит не только умирать (Сократ), но и зевать. Спокойной ночи.. Для более приятных сновидений зайдите на сайт с девушками. Там и оставайтесь. Что здесь-то делаете??? Тут философия. Скукочища!!!

Как ты себе представляешь Нелинейное Время, Профессор.?

Вчера была Среда, а завтра Понедельник.?

Или ты прыгаешь со скалы, а в следующий момент ты в постели с Шамаханской Царицей.?

 

Время не может быть не-линейным..

Ибо линейность и есть время ..

Вернее - иллюзия времени...

Как ты себе представляешь Нелинейное Время, Профессор.?

Вчера была Среда, а завтра Понедельник.?

Или ты прыгаешь со скалы, а в следующий момент ты в постели с Шамаханской Царицей.?

 

Время не может быть не-линейным..

Ибо линейность и есть время ..

Вернее - иллюзия времени...

Учитесь...Начинайте с Курдюмова и Князевой