Перейти к содержанию

Менталитет (Выдержки из Культурологии)


Гость Рене Декарт

Рекомендуемые сообщения

Гость Рене Декарт

Даю выдержки только, чтобы сложилось общее представление о культурологической концепции Ландшафтной философии:

 

ГЛАВА 2 МЕНТАЛИТЕТ

 

 

   Понятие менталитет было введено в области исторической науки Л. Февром и М. Блоком. На это оказал влияние Леви-Брюль. В 20-х годах м. Пруст применяет этот термин в романе «У Германтов».

   Менталитет является одним из основных областей человеческой культуры. Формиру­ется он благодаря человеческой мысли. Закреплен­ный в символических формах менталитета, прежде всего в форме языка, опыт человеческой мысли обладает способностью к трансляции, он становится традицией  - основным механизмом, кото­рый отличает человеческую куль­туру от форм жизни других высших жи­вотных. Именно такая роль менталитета дает основание многим считать, что «идеи» опреде­ляют жизнь человеческой культуры, что чело­веческий «дух» первичен, а «материя» вторична.

     Человеческий опыт имеет фундаментальное значение для культуры. Он за­креп­ляется в памяти формами менталитета, в сферах «духа», а потому большинство мыслителей, за­нимающихся изучением человече­ской культуры, склонялись к «идеализму», к признанию первичности «идеального».

   Менталитет выражен символиче­скими конструкциями. Символы употреб­ляют почти все животные, но в человеческой культуре символические конструкции имеют исключи­тельное значение, крайне развиты. Они являются продуктом не только генетической программы человека, но и сознательного творчества самого человека. Эти конструкции стали «ду­шой и пло­тью» человеческой культуры. Э. Кассирер считал, что основу культуры составляют именно символические формы. По­следователь Э. Кас­сирера и осно­ватель современной культурологии Л. Уайт пи­сал следующее: «Именно символ превратил антропоид­ных предков в людей, придал им че­ловеческий облик. Все человеческое по­ведение со­стоит или зави­сит от использо­ва­ния символов. Символ вы­ступает в виде оп­ределяю­щего признака че­ловечества» (White L. The Sci­ence of Culture N.Y. 1960. Р.22)

  Человек создает символические конструкции не только в области ментальности, но и в области социальных форм и типов хозяйственной деятельности, ибо и социальные формы и хозяйственная деятельность определяется человеческим сознанием, мыслью, деятельность человека – это понимающая деятельность; а не деятельность, которая обусловлена только генетическим биокодом. Символ является заместителем-субститутом природы. Социальные формы – искусственные, символиче­ские замести­тели природной социальной жизни колоний общественных насекомых или стад высших животных. Орудие труда, применяемой в хозяйственной деятельности, - это искусст­венный, символический заместитель камня, клыков зверя, руки и т.п. Человек  вообще есть символ – знаковый искусственный заменитель животного.

  Под символами понимаются лю­бые формы выражения по­средством знаков – материальных явлений и предметов,  ка­чества которых слу­жат функцией передачи свойств явлений окружающего мира, куль­турных фактов, мыслей, переживаний и дей­ствий отдельного человека или определен­ных социальных общностей. Знаком может быть любой пред­мет, звук, запах, жест или иное действие. Знак сам по себе, в чем можно согласиться с Ф. Соссюром, может быть выбран произвольно. Мате­риальная форма знака существенна только степенью своей эффективности для передачи смыслов и значений культуры, явлений окружающего мира и состояний чело­вече­ского сознания. Знак имеет значение – т.е. определенное множество свойств факта (события) или группы фактов (событий),  представителем ко­торых является знак. Это определенное множество свойств формируется и в процессе культурного творчества той или иной культурной общности. Выбранные формы зна­ков, которые оказались по своей материальной форме и способу передачи значений наиболее эффективными в процессе культурной деятельности, далее влияют на тип и формы понимания. Знак, ко­торый в процессе культурной деятельности соединяется со своим значением, приобретает форму символа. Символ – есть знак, который приобрел стабильное поле значений, ус­тойчиво ассоциируется с явлением, которое этот знак представляет, или с состоянием сознания, которое этот знак вызывает. Все, что может быть осознано как культурное достояние, выражено в тех или иных символах.

  Менталитет человеческой культуры представляет собой довольно хао­тичное образова­ние, которое тяжело уложить в определенные схемы, границы разных сфер менталитета размыты, они заходят друг на друга, многослойны. Более того, в те­чение истории формы изменяются, их взаиморасположенность также претерпевает из­менения. Одни сферы развиваются, другие распадаются и деградируют. Отечественный философ П.С. Юшкевич (1873-1945) так описал это со­стоя­ние «хаоса»: «Тысячи идей­ных течений - научных, философских, этических, эсте­тиче­ских – неустанно бороздят океан мысли по всем направлениям, сталкиваясь между со­бою, усиливая или ослабляя друг друга, дро­бясь на рукава, объединяясь в могучие, все захватывающие в своем движении, потоки» (Русский позитивизм: Лесевич, Юшкевич, Богданов. Спб. 1995. С.165). Но, что самое главное, именно это хаотичное переплете­ние придает  прочность мен­тальности че­ловеческой культуры.

  Менталитет человеческой культуры не является адекватным отражением реальности, но в этом и состоит его значимость для человек. В свое время, Ф.А. Ланге (1828-1875) заметил по этому поводу: «Кант не хотел понять того, чего не хотел понять и Платон, что «умопостигаемый мир» есть мир вымысла (Dichtung), и что на этом именно основано его значение и высота. Ибо вымысел в высоком и широком смысле, в каком он здесь должен быть принят, не может быть рассматриваем, как игра талантливого произвола с целью забавлять пустыми измышлениями; он – необходимое порождение духа, вырастающее из глубочайших жизненных корней нашего рода, - источнпик всего высокого и святого и реальный противовес пессимизму, вытекающему из однострон­него пребывания в действительности» (Ланге Ф.А. История материализма и критика его значения в настоящем. Киев –Харьков, 1899. Том 2. С.43)

    Менталитет, отражая реальность природы и культуры, выстраивается по аналогии с ними: он имеет ландшафтное строение с определенной «географией», воспроизводя ре­альное природное окружение; и также он выстроен по типу форм социальной организации и типов хо­зяй­ственной деятельности. В этот ландшафт включена человеческая субъектив­ность, - понимание реальности выстраивается по аналогии фор­мами миропонимания человеком реальности, - ибо человек выявляет только сущест­венные для него черты ре­альности, менталитет как образ реальности детерминирован априорными формами, ко­торые заданы ему традицией, биологической природой и прагматической необходимо­стью. Более того, в менталитете «умножаются миры», ибо человеку нет необходимости в воспроизводить реальность саму по себе, это не задано ему его биологической и со­циокультурной программой, а потому он использует раз­личные точки зрения со своими паттернами, которые «высвечивают» те или иные сто­роны этой ре­альности. С этих то­чек зрения выстраиваются разные символические кон­струкции описания реальности, различные формы «возможных миров». Только в форме этих «возможных миров», имеющих, как писал И. Тэн, характер галлюцинаций, человек способен познать окружающий мир, бытие культуры и самого себя. Эти формы историчны, они меняются в процессе культурных изменений, соответственно меняется тип и форма этих галлюцинаций, форм познания мира и  образов реальности. Потому менталитет не представляет статичную систему, он подвержен постоянным измене­ниям.

  Над полем форм ментальности со своими традициями существуют общие ре­гулятивные символы - идеалы, которые придают ментальности определенный вектор или набор векторов, задающих общее направление. Они частично организуют «вавилонское стол­потворение» в ментальности. Роль идеалов целеполагающая, ин­тен­циональная. Они вы­ражаются часто в символе «Бог». Без идеалов человеку, увы, нельзя. Как писал в свое время Августин – ко­гда человек живет сам по себе, живет по человеку, а не по Богу (т.е. идеалу), то он по­добен дья­волу. И.Т. Касавин так пишет об идеале: «Идеал, с одной стороны, выполняет имманент­ную ре­гулятивную функцию в системе деятельно­сти, скрытым образом про­слеживая её собственные возможности и перспективы и вы­давая их за внешние ориентиры. Это своего рода операцио­нальный проект, опережаю­щий образ механизма деятельности, её методов и норм прежде всего. С другой сто­роны, идеал выступает в качестве мировоззренческого проекта» (Касавин И.Т. Познание в мире традиций. М.,1990. С.133). Эти проекты, задавая вектора культуры придают ей устойчивость.

   Органом создания идеалов является разум, который, как не считают многие, склонен не столько создавать конструкции реальности, а более всего склонен творить «химеры», что подчеркивал еще И. Кант. Идеалы существуют в трех формах: трансценденталь­ный идеал, идеальный образ мира (космоло­гический идеал) и поведенческий идеал. Трансцендентальный идеал – заключает в себе максимум осоз­наваемой реальности. Бес­конечное множество значений этого символа делает невозможным его определение. Основная задача трансцендентального идеала – это задать «нулевую точку координат», на основе которой выстраивается конфигурация ментальности. Иде­альный образ мира служит общим образным архетипом понимания явлений. На­пример, в антично­сти это образы, данные на основе логоса, гармонии, тех или иных стихий, в основном, огня и воздуха. В средневековье мы имеем образ божественной ие­рархии форм эманации. В новоевропейской истории мы имеем такие архетипические образы как ме­ханизм, орга­низм, кибернетический и синергетический образ реальности. Эти образы имеют общементальный характер, хотя часто ведут происхождение от той или иной частной сферы ментальности, социальной формы или типа хозяйственной деятельности. Поведенческий идеал - формируется на основе общих умонастроений в культуре того или иного пе­риода, часто имеет основой тот идеал-об­раз, на основе которого понимается действительность. Он заключает в себе принципы познания мира, он за­ключает в себе общий принцип социального поведения и общий принципы хозяйствен­ной деятельности. История ментальности – это, прежде всего история утопий. Идеалы служат полюсами развертки всей ментальности.

Основной и базирующей системой ментальности, как в синхроническом, так и в диа­хроническом измерении является ми­фология. Сейчас миф выведен на периферию, вы­теснена развитыми и дифференциро­ванными ментальными системами религии, философии, науки и искусства. Но мифология, тем не менее, остается исходным фун­даментом менталитета.

------------------------------------------

   Менталитет человеческой культуры – это не статическое образование, он постоянно меняется. При всем многообразии движений в менталитете, существует определенный общий вектор его движения – это процесс рационализации и дифференциации ментальных форм. Момент рационализации был подчеркнут двумя мыслителями - А. Сен-Симоном и О. Контом, которые считали, что в общечеловеческой культуре можно выделить «три стадии» - религиозную, метафизическую и позитивную. Момент дифференциации был подчеркнут Г. Спенсером ,который считал, что процесс эволюции идет путем усложнения культурных форм.

   Тем не менее, кроме этого общего «вектора» в ментальности существует множество разнонаправленных движений. В частности, идет постоянно эпифеноменальный про­цесс возрождения разного рода реликтовых неоязыческих религий, сектантских на­правлений. Раздаются постоянные призывы к возврату к тому или иному типу ментальности. Но все эти движения, во-первых, имеют часто патологический характер; во-вторых, являются необходимым моментом в процессах движения в тем или иным новым формам ментальности, которые движутся по вышеуказанному пути рационали­зации.

 

§1 МЕНТАЛИТЕТ

 

  Человеческий опыт имеет фундаментальное значение для культуры. Он за­креп­ляется в памяти символическими конструкциями в менталитете, в сферах «духа», а потому большинство мыслителей, за­нимающихся изучением человече­ской культуры, склонялись к «идеализму», к признанию первичности «идеального». Э. Кассирер счи­тал, что основу культуры составляют именно символические формы. По­следователь Э. Кас­сирера и осно­ватель современной культурологии Л. Уайт пи­сал следующее: «Именно символ превратил антропоид­ных предков в людей, придал им че­ловеческий облик. Все человеческое по­ведение со­стоит или зави­сит от использо­ва­ния символов. Символ вы­ступает в виде оп­ределяю­щего признака че­ловечества» (White L. The Sci­ence of Culture N.Y. 1960. Р.22)

  

   Менталитет культуры или «духовная» культура несет функцию сохранения, создания и трансляции накопленного человеческого опыта. Для этого она использует символиче­ских конструкции, среди которых язык имеет ведущую роль. Социальным носителем этой сферы культуры является интеллигенция. Интеллигенция довольно сложное обра­зование, имеющее множество слоев. К ним имеют отношение создатели символических конструкций, но, они живут еще в другом измерении – в измерении мысли, которая, как правило, имеет в качестве социальных носителей личностей – идиотов, а не какие-либо социальные группы. Потому, с одной стороны, они интеллигенты, но, с другой, живут в ином, более высоком, чем уровень интеллигенции, уровне мысли. В основном же ин­теллигенция подразделяется: 1) на интеллигенцию, которая выполняет функцию обра­зования – преподаватели гуманитарного, социально-политического, естественно-на­учного и технического направлений; 2) на интеллигенцию, которая обеспечивает идео­логическое обеспечение того или иного социального слоя, того или иного общест­венно-политического движения – это идеологи, журналисты и писатели социально-этической проблематики; 3) на интеллигенцию, которая обеспечивает функционирова­ние хозяйственной сферы культуры – это руководители предприятий, финансисты и инженера. Есть еще и низовая форма интеллигенции – это слой артистов, писателей развлекательного жанра и техников, из которых многие часто выходят на уровень ин­теллигенции.

  Менталитет человеческой культуры представляет собой довольно хаотичное образова­ние, которое тяжело уложить в определенные схемы, границы разных сфер менталитета размыты, они заходят друг на друга, многослойны. Более того, в течение истории формы изменяются, их взаимная расположенность также претерпевает изменения. Одни сферы развиваются, другие распадаются и деградируют. Отечественный философ П.С. Юшкевич (1873-1945) так описал это со­стоя­ние «хаоса»: «Тысячи идейных тече­ний - научных, философских, этических, эсте­тиче­ских – неустанно бороздят океан мысли по всем направлениям, сталкиваясь между со­бою, усиливая или ослабляя друг друга, дро­бясь на рукава, объединяясь в могучие, все захватывающие в своем движении, потоки» (Русский позитивизм: Лесевич, Юшкевич, Богданов. СПб. 1995 С.165). Но, что самое главное, именно это хаотичное переплете­ние придает  прочность мен­тальности че­ловеческой культуры.

Менталитет, отражая реальность природы и культуры, выстраивается по аналогии с ними: он имеет ландшафтное строение с определенной «географией», воспроизводя ре­альное природное окружение; и также он выстроен по типу форм социальной и хо­зяй­ственной организации. В этот ландшафт также включена человеческая субъектив­ность, - понимание реальности выстраивается по аналогии формами миропонимания человеком реальности, - ибо человек выявляет только существенные для него черты ре­альности, менталитет как образ реальности детерминирован априорными формами, ко­торые заданы ему традицией, биологической природой и прагматической необходимо­стью. Более того, в менталитете «умножаются миры», ибо человеку нет необходимости в воспроизводить реальность саму по себе, это не задано ему его биологической и со­циокультурной программой, а потому он использует различные точки зрения со своими паттернами, которые «высвечивают» те или иные стороны этой ре­альности. С этих то­чек зрения выстраиваются разные, часто альтернативныек символические конструкции описания реальности, различные образы «возможных миров». Только в форме этих «возможных миров», имеющих, как писал И. Тэн, характер галлюцинаций, человек способен познать окружающий мир, бытие культуры и самого себя. Эти формы историчны, они меняются в процессе культурных изменений, соответственно меняется тип и форма этих галлюцинаций, форм познания мира и  образов реальности. Потому менталитет не представляет статичную систему, он подвержен постоянным изменениям.

Если брать распространенный образ «зеркала», который применяется в отношении че­ловеческого сознания, его ментальности, - то мы имеем «зеркала» крайне плохого каче­ства, вернее всего, «систему зеркал», кото­рые отражают реальность по-разному; от­ра­жения в этих зеркалах находятся во взаимодействии друг с другом, а вид отражения в этих «зеркалах» постоянно изменяется. Синтез этих отражений в разных типах «зеркал» и дает «голограмму» человеческой ментальности.

------------------------------------------------------------------

Менталитет есть комплексная матрица кодирования традиции. Кодирование осуществляется путем знаковых символических систем. Именно создание знаковых символических систем как писал выдающийся русский философ П.Л. Лавров (1823-1900) было первым творческим актом человека: «Звук и движение, слово и знак – это были первоначальные результаты его. Затем имели две ветви: искусство, патетическое воплощение личности художника в стройную форму, и науч­ное творчество в трех его видах: как народные верования, переходящие в эстетические религиозные идеалы, как ряд упрощающихся метафизи­ческих мифов, наконец, как на­учное построение, переходящее сознательно от фактов к вероятнейшему закону, к про­стейшей гипотезе, к понятнейшей систематике» (Лавров П.Л. Философия и социология. Избранные произведения в 2-х томах. М., 1965. Т.1. С.548).

 

1. СИМВОЛ

 

Менталитет – это символическая система, посредством которой закрепляется знание и обеспечивается трансляция этого знания.

 

« «Язык» животных.. не является средством обозначения предметов и абстрагирования свойств и поэтому ни в какой мере не может рассматриваться как средство, формирующее отвлеченное мышление. Он является лишь путем к осознанию очень сложных форм аффективного общения.

Таким образом, человек отличается от животных наличием языка как системы кодов, обозначающих предметы и их отношения, с помощью которых предметы выводятся в известные системы или категории. Эта система кодов ведет к формированию отвлеченного мышления, к формированию «категориального» сознания» (Лурия А.Р. Язык и сознание. М. МГУ. 1979. С.30).

 

«Слово объединяет объекты в известные системы, иначе говоря, кодирует наш опыт» (Лурия А.Р. Яызк и сознание. М. МГУ.1979. С.31).

 

«Животное имеет один мир – мир чувственно воспринимаемых предметов и ситуаций; человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно воспринимаемых предметов, и мир образов, объектов, отношений и качеств, которые обозначаются словами» (Лурия А.Р. Язык и сознание. М. МГУ. 1979. С.37).

 

Примитивные языки более стремятся выразить смысл посредством звучания и интонации.

 

ПРЕДМЕТНОЕ ПИСЬМО

 

«…для примитивного человека изображение вещи идентично самой вещи; предметное письмо и рисуночное в сущности одно и то же но для развития письма существенно, что с появлением рисуночного письма сообщение отрывается от предмета и переносится на различные материалы для письма, будь это камень, деревянная доска, глиняная табличка или лист бумаги. Потеря предметности, переход к материалу для письма – это важный шаг  письму в узком смысле слова» (Фридрих и. История письма. М. 1979. С.37)

 

 

ЛИТЕРАТУРА:

1.     Фридрих И. История письма. М. 1979.

2.     Лоукотка Ч.

3.     Дирингер Д.

4.     Шиловский В.Б. Теория прозы. М.-Л. 1925.

5.     Выготский Л.С. мышление и речь. М. 1996.

6.     Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. М. 1969.

7.      

 

2. ДУХ ЭПОХИ (КООРДИНАТЫ МЕНТАЛЬНОСТИ)

 

1. ИДЕАЛ

 

Над полем форм ментальности со своими традициями существуют общие ре­гулятивные символы - идеалы, которые придают ментальности определенный вектор или набор векторов, задающих общее направление. Они частично организуют «вавилонское стол­потворение» в ментальности. Роль идеалов целеполагающая, ин­тенциональная. Они вы­ражаются часто в символе «Бог». Без идеалов человеку, увы, нельзя. Как писал в свое время Августин – ко­гда человек живет сам по себе, живет по человеку, а не по Богу (т.е. идеалу), то он по­добен дья­волу. И.Т. Касавин так пишет об идеале: «Идеал, с одной стороны, выполняет имманент­ную ре­гулятивную функцию в системе деятельно­сти, скрытым образом про­слеживая её собственные возможности и перспективы и вы­давая их за внешние ориентиры. Это своего рода операцио­нальный проект, опережаю­щий образ механизма деятельности, её методов и норм прежде всего. С другой сто­роны, идеал выступает в качестве мировоззренческого проекта» (Касавин И.Т. Познание в мире традиций. М.,1990. С.133). Эти проекты, задавая вектора культуры придают ей устойчивость. Как писал Я.Э. Голо­совкер: «Все высшие идеалы и вечные идеи суть в своем негативном зна­чении не что иное, как протест высшего инстинкта против изменчиво­сти и прехождения при­роды и истории. В своем же положительном значении все выс­шие идеалы и вечные идеи суть не что иное, как утверждение постоянства в символах бессмертия и абсолюта. Они суть смыс­лообразы культуры» (Голосовкер Я.Э. Логика мифа. Наука 1978 с.125).

 

Органом, создающим идеалы является человеческий разум. И, как правильно подчеркивал еще И. Кант, разум склонен, не только порождать пози­тивные цели и устремления, но и уродливые, оторванные от реальности, фантомы.

Идеал имеет три формы: трансценденталь­ный идеал, идеальная картина мира и уто­пия – идеал культуры. Трансцендентальный идеал – символ с предельно общим полем значений. Эта форма идеала заключает в себе максимум осоз­наваемой реальности. Бес­конечное множество значений этого символа делает невозможным его определение, ибо, чтобы что-то опре­делить, надо его ограничить. В данном случае мы не имеем та­кой возможности. Основная задача трансцендентального идеала – это задать «нулевую точку координат», на основе которой разворачивается культурное пространство, вы­страиваясь в определенную конфигурацию, посредством интенций- векторов (факторов), которые задают общее направление понимания мира и организации культуры человечества.

 

2. КАРТИНА МИРА

 

Картина мира - парадигма, которая служит общим образом представления всех яв­лений. Она служит архетипом интерпретации явлений. На­при­мер, в антично­сти это образы, данные на основе логоса, гармонии, тех или иных сти­хий: огня. воздуха и пневмы. В средневековье мы имеем образ божественной ие­рархии форм эманации. В новоевропейской истории мы имеем такие архетипические образы как ме­ханизм, орга­низм, кибернетический и синергетический образ реальности. Эти образы имеют общементальный характер, хотя и имеют происхождением ту или иную частную сферу ментальности, социальных форм взаимодействия и типов хозяйствен­ной деятельности. 

 Человек живет в каком-то месте, обладает пространством, которое он контролирует. Естественно это отражается в его ментальности. Он освящает свое местопребывание, создает картину его, помеченную знаками. Это свойственно не только человеку, но и животному. Лю­бое животное помечает свою территорию, создает в мозгу картину сво­его местопребывания. Это и тропы, ведущие на водопой, это опасные места, это место лежки и деторождения, это места кормления. Знаковые системы, которые употребляет животное, просты - это метки, сде­ланные посредством испражнений, запахов. Человек применяет более сложные системы, – он применяет для этого мировоззренческие сис­темы и культовые сооружения. Очерчивая святые места путем ограды, стен или выложенного из камней круга, он соз­дает сим­волику «иерофаний», которые символи­зируют жизненно важные аспекты че­ловече­ской дея­тельности, имеющих пространст­венное измерение.

Эта специфика находит отражение ив фундаментальных концептах: пространство, время и число.

  Человеку нужна ориентация в мире, потому он нуждается в создании картины этого мира. Эта картина мира – есть идеальный образ, в другом человек и не нуждается. Слишком сложный и лишенный единой «композиции» образ мира не может быть ус­тойчивым и обладать способностью в освоению человеческим сознанием, тем более к трансляции этого образа мира во достаточно большом временном протяжении.

 

По отношению к научной картине мира, концепт «картина мира» одним из первых употреблял Г. Герц. (см. Г. Герц Три картина мира \\ Новые вехи в философии. СПб., 1914. №11) См. еще Герц Г. Принципы механи \\ Жизнь науки: Антология вступлений и к классике естествознания. М., 1973. С.208.

Термин «картина мира» (в смысле физической картины мира) использовал и М. Планк, понимая под ней «образ мира».

 

Но наука – не монополист в создании картины мира. Исторически первой была мифологическая картина мира. Создают свои картины мира религия, философия и ис­кусство.

 

 Концепция «картины мира» в 50-е годы стала ведущим направлением в культурологии, она была сформулирована Р. Редфилдом. Картина мира, по его мнению, это определен­ное видение мира, пред­ставления о месте человека в этом мире и способе устройства самого человеческого сообщества и форм его деятельности в мире. Р. Редфилд считает, что не существует общенациональной картины мира. В одной культуре за­клю­чено не­сколько традиций, которые имеют свою «картину мира». Есть «большая традиция школ и храмов», есть «малая» традиция деревенского общества, ко­торые по-разному воспринимают мир.

«Картина мира – стержень интеграции людей, средство гармонизации разных сфер че­ловеческой деятельности, их связи между собой. Картина мира как целостный образ действительности опосредует все акты человеческого мировосприятия. Она лежит в основе всех актов миропонимания, позволяя осмысливать лок4альные ситуации в мире, совершающиеся в нем события, помогая осуществлять построения субъективных обра­зов, объективных локальных ситуаций. Картина мира, являясь базисным компонентом мировидения человека, способствует тесной связи и единству знания и поведения лю­дей в обществе. Она подкрепляет это единство тенденцией к унификации плюралисти­ческих образов реальности, стремлением к монистическому видению действительно­сти» (Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека \\ Роль человече­ского фактора я языке: Язык и картина мира. М., 1988. С.25)

 

Всякая картина мира является упрощением реальной действительности, но таким меха­низмом упрощения достигается вычленение существенных для данной культурной общности сторон действительности. Картина мира позволяет человеку ориентироваться в мире и выработать типы (образцы) своего поведения в нем. Картина мира в наше время ассоциируется с научной картиной мира, так как в европейской культуре Нового времени, наука обладает монополией на создание картины мира. Но такое положение дел не было свойственным для всех периодов ис­тории культуры европейского общества, тем более для других типов культур.

 

Как правильно подчеркивает В.С. Степин: «Абстрактные объекты теоретических схем и конст­рукты картины мира - это разные типы идеальных объектов. Если относительно первых форму­лируются законы, то относительно вторых- принципы. Абстрактные объ­екты теоретических схем представляют собой идеализации, и их нетождественность действительности очевидна, тогда как конструкты картины мира, также будучи идеализациями*, онтологизируются, ото­ждествляются с действительностью. Каждый физик понимает, что материальная точка- это идеализация, поскольку в природе нет тел, лишенных размеров. Но физики XVIII-XIX столетий, принимавшие механическую картину мира, полагали, что неделимый атом реально существует в природе и является ее первокирпичиком» (Степин В.С. Теоретическое знание с.221-222)

 

Как правильно подчеркивает наш талантливый ученый Топоров В.И. : «Мировое де­рево стало синте­тическим средством, описывающим в мифологической традиции мир. Так, оно символизирует про­странственную структуру мира. Тройное членения по вер­тикали (верх-сере­дина-низ,

(Очерки истории естественно-научных знаний в древности. М., 1982 с.26)

 

Анализируется функция картины мира как социокультурного явления. В этом отноше­нии рас­смат­ри­ваются картины мира в  германской мифологии «Эдды»(«Прорицание вельвы»). Также рассматри­ваются и другие космогонические мифы.

 

 

РЕЛИГИОЗНАЯ КАРТИНА МИРА

 

Патристика.

 

Формирование христианской картины мира шло первоначально в противопоставлении скептицизма академиков, которые подвегали сомнению чувственные восприятия.

 

Исидор Севильский(570-636).

 

Его наиболее известная работа «Этимологии», которая состояла из 20 книг, первые три были посвя­щены основам тривуиму и квадриума, остальные посвящены медицине, теологии, исто­рии, механике, географии, военному искусству и др. Основная идея Иси­дора состояла в том, что через этимологию слова можно прийти к его изначпль­ному смыслу.

 

3. УТОПИЯ

 

Утопия или поведенческий идеал, который заключает в себе общий принцип действия в культуре. Он создается на основе каких-то общих умонастроений в культуре того или иного пе­риода, часто завязан и имеет истоком именно тот идеал-об­раз, на основе которого ин­терпретируется действительность. Он заключает в себе об­щий принцип познания мира, предпочтение тем или иным формам познания его; также он заключает в себе общий тип социального поведения и общий тип хозяйственной деятельности.

 

Прогресс – это реализация утопии.

 

   При выражении идеала в форме топологии – образа мы получаем определенные иде­альные построения желаемой реальности, которые представляют собой «утопии». Кон­цепт «утопия» в основном рассматривается в связи с социально-политическими идеями. Оп­ределение утопии неплохо дал известный польский мыслитель А. Свентоховский: «Утопия, как идеал общественных отношений, представляет собой наиболее всеобщий элемент в духовном мире. Входит она в состав всех религиозных верований, этических и правовых теорий, систем воспитания, поэтических произведе­ний – одним словом, вся­кого знания и творчества, дающего образцы человеческой жизни. Невозможно пред­ставить себе ни одной эпохи, ни одного народа, даже ни од­ного человека, кото­рый не мечтал бы о каком-то рае на земле, который не был в боль­шей или меньшей степени утопистом… Через всю историю культуры прохо­дит целая ле­стница самых различных видов утопий – от пред­ставлений дикого кочевника до раз­мышлений современного фи­лософа» (Свентоховский А. История утопий. М.,1905 с.5)   

   В отличие от Свентохов­ского, я бы не ограничивал понятие утопии только сферой со­циально-политических, этических и религиозных идеалов, я считаю, что этот концепт может быть наделен бо­лее широким объемом, который может быть распространен на все области ментально­сти. Самому термину «утопия» мы обязаны Т. Мору, который в 1516 году выпустил книгу под названием «Золотая книга, столь же полезная, как и за­бавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии», хотя утопичные конструкции этого типа из­вестны с самого начала культуры, классической утопией является «Государ­ство» Пла­тона. Последовате­лей Т. Мора было бесконечное множество, да и нет смысла их анали­зировать, ибо структура их идей мало чем отличается. Слово «утопия» буквально означает место, которого нет. Утопия ставит це­лью сконструи­ровать такой порядок, который не соответствует реальной природе. В этом от­ношении утопия и есть культура. Всякая утопия есть к тому же рационали­зация, что и является основным свойством всех конструкций менталитета. Менталитет сооб­разу­ется с рядом утопичных идеалов, кото­рые и формируют культуру. На базе природы должен быть создан новый «культурный» по­рядок – в этом весь смысл человеческой истории. Общество, в основе ментальности которого не лежит ка­кие-либо утопические идеалы, неспособно не только к развитию, но даже к простому воспроизводству. Чело­века можно определить как животное, которое способно создавать и реализовы­вать в виде культуры утопии. Создание утопий есть сущностно присущее чело­веческому соз­нанию свой­ство. Утопия есть основа любого исторического процесса в культуре.

   Менталитет есть утопия: «Эйдосы» Платона, и «Дао» китайцев, и «Бог» христиан – есть концентрированное выражение, полюс раз­вертки и ментальности, и утопии. Мно­гие считают, что утопия есть порождение ложного соз­нания. Но весь казус состоит в том, что иного соз­нания не существует. Человеческое сознание, как правильно подчеркивал в своей время, талантливый философ, историк и литературовед И. Тэн, это галлюцинация; сутью сознания является создание иллюзий, галлюцинаторных образов и деятельность по исправлению и коррекции их. Как правильно подчеркивал один из са­мых талантливых марксистов XIX века А. Лабриола: «Думать, что люди всегда и во всех случаях обладали почти всегда ясным сознанием сво­его собственного положения и того, как разумнее всего им следует поступать, - ду­мать так значит предполагать не­что невероятное, нечто несуществую­щее» (Лабриола А. Очерки материалисти­ческого понимания истории. М.,1960. С.122)

    Тем более, что в адекватном знании реальности просто нет необходимости, особенно в области идеологической техники управления, ибо: «Для управления людьми и наро­дами нужна ложь, фикции… Народы не могут сущест­вовать без ми­фов, без мифов не может существовать власть и управлять человеческими обществами. Мифы соеди­няют, покоряют, вдохновляют, через них охраняются общества и через них дела­ются револю­ции» (Бердяев Н 238, Опыт эсх.)

 

Но, как подчеркивал в свое время  Ф.А. Ланге: «Создание смелой и как бы бессозна­тельно-поэтической комбинации, которая строгой критикой впоследствии разруша­ются, своим духом и содержанием могут оказать более глубокое и более значительное воздействие, чем самые ясные теории, и человеческая культура так же мало может обойтись без возбуждающего  жара этих по своей форме преходящих откровений, как и без освещающих лучей критики» (Ланге Ф.А. История материализма и критика его значения в настоящем» Киев-Харьков., 1899. Т.2. С.44-45)

 

Во второй половине 20 - х годов XX века сложилась социология знания. Именно в этот период сложи­лись шелеровский и мангеймовский варианты социологии знания. В 1926 году вышла ра­боты М. Ше­лера «Формы знания и общество», а в 1929 году вышла зна­ковая работа К. Мангейма «Идеология и утопия».

Ежи Шацкий написал интересную книгу «Утопии», которая вышла в 1968 году. Он пишет: «.. история человечества протекает между двумя полюсами. Мы неустанно стремимся к утопии, то есть к чему-то непостижимому, к чему-то такому, что было бы отрицанием всего существую­щего зла и окончательной разгадкой всех тайн человече­ства; но в то же время мы не в состоянии освободиться от традиции – от привязанности к тому, что было и есть, а также от тоски по тому, что мы бесповоротно утратили в по­гоне за взлелеянным в мечтах совершенст­вом» (Шацкий Е. Утопия и традиция. М., Прогресс., 1990 с.6)

Как правильно пишет Ежи Шацкий: «История общественной мысли – это в немалой степени история утопий и утопизма» (147)

Следует отметить Фернандо Аникса – известного литературоведа и критика. Родился он в 1939 году в Уругвае, но с 70-х годов живет во Франции. Он считает, что «пути утопии – тропы жизни».

Ежи Шацкий выделяет два типа утопий: эскапистские и героические. Эскапистские утопии представ­ляют из себя мечты о лучшем мире без призыва к претворению этой мечты в существующем мире; героические же предполагают программу действий по претворению идеалов утопии в действитель­ность. Эскапистские утопии Е.Шацкий под­разделяет на утопии места, которые повествуют о стра­нах с идеальным устройством общества; на утопии времени, которые описывают идеальное устрой­ство, которое было или будет. Третьей разновидностью является утопии вневременного порядка, ко­торые располагают идеал вне сферы земного существования человека: «Образец просто пере­носится куда-то вне времени и пространства, связывается с вечными ценностями напо­добие Бога, Природы, Разума и т.п.»(с.56)

Героические же утопии Е.Шацкий делит на утопии ордена и утопии политики. Утопии ордена- это система идеалов, которая является смыслообразующей для определенной профессиональ­ной группы людей или какой-либо маргинальной группы общества. Утопии ордена не ставят задачей переустройство общества, они лишь придерживаются заданных идеалов в рамках за­данной группы. Утопии политики же более кардинальны – они ставят задачей переустройство всего общества со­гласно заданным идеалам.

 

Наш исследователь утопического сознания В.П. Волгин, во многом следуя известной «триаде» позитивизма, выделяет религиозные, рационалистические и исторические утопии. Религиозные утопии основаны на религиозном, рационалистические – на ме­тафизическом, исторические – на научном мировоззрении.

 

ТОПОЛОГИЯ УТОПИИ

 

Любая утопия имеет основные черты – это автаркия, т.е. закрытость общества от иных влияний, основано на самовоспроизводстве: «Большинство утопических проектов ра­тует за самодостаточное хозяйство и не приемлет торговых связей и взаимозависимо­сти, якобы порождающих общественные беды» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.24)

Большинство утопий основано на идее идеального «града»: «Идеальный город – один из самых устойчивых топосов утопической мысли. Реальный город со всеми его оче­видными и, видимо, неизлечимыми пороками, противопоставляется идеальному вооб­ражаемому городу. Правильная геометрическая структура утопического города напоминает урбанистские проекты утопистов, живших до появления этого слова: на­пример, Гипподамуса из греческого города Милета и итальянских архитекторов XV века» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.25)

Важной чертой является строгая регламентация поведения.

 

УТОПИЯ КАК «МАШИНА ВРЕМЕНИ».

 

Утописты – это первые изобретатели «машины времени». Само понятие «машина вре­мени» было введено Льюисом Кэроллом в его «Сильвии и Бруно». Сюжет состоит в следующем – герой её часовщик, которому удается перехитрить Природу и Судьбу. Но они не помогают. Л. кэролл намекал, что напрасно ожидать изменить фантазиями ре­альность.

 

КЛАССИЧЕСКАЯ УТОПИЯ

 

Классическая утопия – это модель культуры, которая географически не обозначена и находятся вне времени. Примером тому может слу­жить «Государство» Платона. Мно­жество проектов такого рода мы имеем во времена Просвещения, основным требова­нием которых было достижение со­гласия сознания людей и социальной организации с требованиями Разума или Природы.

Более того, как подчеркивал Ф.Аникса: «В классической утопии нет ни прошлого, ни будущего, ибо в ней развитие невозможно. Как только утопия реализована, начинается царство вечного настоящего, статического времени, характерного для всех райских ви­дений, и потому неизвестно, когда и как произошли те изменения, что породили уто­пию. Отсутствие развития упраздняет проблему исторической причинности» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. Эссе. М., 1999. С.24)

 

«Классическая утопия враждебна всякого рода аномалиям, импровизациям и не санкционированным различиям; она предпочитает математическую и геометрическую точность в планировании жизни, четкое расписание и строгие принципы распределения обязанностей, призванные устранить все неожиданное» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.29)

 

«Всякая утопия предполагает полное отрицание реального времени и пространства, в координатах которых протекает жизнь, а часто и и того и другого разом. Утопия «не от мира сего» предполагает создание иного мира, который вбирает ценности прошлого, проецируется в будущее или же представляется уже существующим, но где-то в другом месте» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.41)

«Инаковость утопической территории с необходимостью побуждает к бегству из ре­альной действительности и к преодолению её границ в поисках альтернативы. Вот по­чему географические утопии тесно связаны с географическими открытиями, многие из которых были совершены* в поисках «блаженной страны», - золотоносного края, дале­кого и затерянного, но предвозвещенного в текстах и обретенного» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.50-51). Томас Мор создавая утопию был вдохновлен сведениями о Новом Свете. Аникса подчеркивает этот момент: «По мере того как ши­рилось завоевание Америки, получал распространение и жанр утопии. Теории о воображаемых мирах соотносилось с практикой завоевания и колонизации – так реаль­ность и фантазия, питая друг друга, развивались в постоянном взаимодействии» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.151)

 

 

«Между реальным топосом и воображаемой утопией происходит диалектическое взаимодействие. Утопия не ограничивается вымышленной конструкцией возможного мира; она является также средством постижения и анализа современной действитель­ности. Именно эта противоречивая дуальность реального и идеального позволяет гово­рить об утопической направленности, то есть о характерной для утопий тенденции за­мещать картину настоящего картиной возможного будущего. Таким образом, можно без преувеличения утверждать, что границу, за которой начинается «утопическое», ус­танавливает не реальная действительность, а утопическое напряжение, в конечном итоге питающее историческое развитие» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.59)

 

«Когда нет утопии, открывающей новые горизонты, тогда настоящее погружается в за­стой и бесплодие; ограничиваются возможности самореализации личности и приостанавливается развитие. Людей, лишенных утопии, настоящее неизбежно сковывает; точно так же культуры без утопии остаются в плену настоящего и быстро скатываются в прошлое, ибо настоящее подлинно жизнеспособно лишь при условии напряжения между прошлым и будущим» (Tillich P. Utopias and Utopian Though. Boston. 1966. P.11. Цит. Аникса Ф. реконструкция утопии. М., 1999. С.68)

 

«Эмиграция и изгнанничество создали историю человечества; по счастью, эмиграция и изгнанничество по-прежнему будут формировать также историю утопии» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.121)

 

«Игра зеркальных отражений – между Европой и обеими Америками (явление это ха­рактерно и для Соединенных Штатов и Канады) с самого начала сопровождалась все «пульсации» утопии на континенте» (Аникса Ф. Реконструкция утопии. М., 1999. С.130)

 

УТОПИЯ МЕСТА

 

Эти утопии относятся к числу самых распространенных. Задается какое-то счастливое идеальное пространство местообитания людей (остров, город и т.п.), где между людьми уста­новлены идеальные отношения. К такому типу относятся  «Утопия» Т. Мора,«Город Солнца» Т. Кампанеллы(1602), «Но­вая Атлантида» Ф. Бэкона (1627), «Иной свет» С. де Бержерака(1657) «Микромегас» Вольтера (1752), «Путешествие в Икарию» Э. Кабе (1842) и т.д. Как правило, это «идеальное» место находится где-то на периферии человеческой «ойкумены». Существует еще «утопия отечества» или же на­оборот, идеализируется чужая страна, которая проти­вопоставляется родине.

Методология такой идеологической формы крайне распространена для создания цен­ностного идеала при стремлении произвести модернизацию традиции.

 

Утопии времени.

 

Утопии времени свойственны человеку - известны мечты о «золотом» веке у Гесиода, Платон расска­зывал о жителях Атлантиды. Греки и римляне воспевали Аркадию. Для романтиков уто­пией высту­пало средневековое общество. В России огромную роль в идеологии играл миф о русской общине. Г. Уэллс

 

Утопия о прошлом

 

Крайне популярны в XVIII веке были легенды о «добром дикаре», особый интерес вы­зывали в то время идеи Ж.-Ж. Руссо в этом отношении. Выступала в качестве идеала и античность.

 

Утопия о будущем.

 

Одной из первых в новое время была написана книга Мерсье «Год 2440»(1771). В кото­рой, в частно­сти на месте Бастилии был воздвигнут храм Милосердия, а религия осво­бодилась от своих догматов и папа провозглашает Катехизис человеческого разума. Впоследствии появилась крайне популярный в свое время роман Э. Беллами «В 2000 году»(1888)

Шацкий Е. Пишет: «Вопреки обычному представлению о времени как о чем-то безусловно не­пре­рывном утописты кроят его поперек, вычленяя из него хорошее и плохое время. Историк объединяет время в одно целое, утопист разбивает его на про­тивостоящие друг другу части» (81)

 

Партикулярные утопии, утопии ордена.

 

Антиутопии.

Утопии катастрофизма(дистопии)

О.Хаксли, Оруэлл, Брэдбери

Футурология.

 

Шацкий: «иногда стремятся преобразовать все общество, а иногда в такую возмож­ность не ве­рят или не верят в нее как близкую возможность и предлагают поэтому идти по пути выделения горстки пра­ведников внутри испорченного общества. Этот второй путь я называю утопией ор­дена.» (116)

 

«Биполярное напряжение между «актуальной реальностью» и « парадигмой будущего» прояв­ляется в разных формах (в наши дни оно переместилось в другие регионы планеты, что, воз­можно, свиде­тельствует о его универсализации). Очень рано оно стало фактом истории Запада, обусловив прису­щий парадигматической модели- люди осоз­нали свой мир как нестабильный и несовершенный и по­няли, что способны перестро­ить его» (Маравалль Х.А. Утопия и реформизм.\\Утопия и утопическое мышление М.,1991с.211)

 

Милленаризм (от лат. mille – «тысяча», annum- «год»). Первоначальное значение – это учение о втором пришествии Христа и установление 1000-го царства благоденствия.

 

3. ЭПИСТЕМА

 

   На базе традиций того или иного типа культуры, традиций той или иной культурной группы формируются эпистемы, т.е. способы понимания окружающего мира и культуры. Эпистема является гносеологической формой традиции, всякая традиция несет в себе свою эпистему. Ибо традиция как форма адаптации к окружающему миру человека, это, прежде всего, понимающая форма адаптации. Культурное или природное явление всегда понимается лишь путем отнесения этого явления к той или иной традиции культуры. Оно интерпретируется по подобию этих культурных традиций, на основе которых создается эпистема традиции, - и только таким способом достигается понимание этого явления. Сами стандарты и принципы научного исследования, художественного восприятия мира формируются на основе общих социокультурных стандартов, принципов и идеалов. Наука как идеальная форма знания могла поя­виться только тогда, когда эти общие социокультурные принципы создали благоприятную почву для её возникновения.

   Эпистемы являются априорными формами, обеспечивающими фундамен­тальные интенции человеческого понимания. И не только понимания, но и видения. Кажущееся примитивным искусство первобытных людей, ка­жущееся каким-то «неза­вершенным и хрупким» творчество японских художников и архитекторов и кажущееся нереальным творчество христианских иконописцев – это не результат несовершенства их мастерства, а результат воздействия на их видение мира эпистем, заданных традициями культуры, в «ауре» которой они тво­рили.

 

 

1. ПАРАДИГМА

 

   Платон все познание рассматривал как «правдоподобный миф» («Тимей» 29d). Обос­новывал он это прямо-таки в русле позитивизма XIX века, говоря, что мы «всего лишь люди», а потому нам в рассуждениях о «богах и космосе» приходится довольствоваться лишь «правдоподобным мифом».

 

2. МЕТАФОРЫ ПОЗНАНИЯ

 

Основная задача познания – это выяснение того, на что похожа та или иная вещь. Т.е. познание аналогично.

 

    Всякое познание условно, но не только. Оно метафорично. Здесь хорошо высказался Ф. Ницше в своей работе «Об истине и лжи во вненравствен­ном смысле». На вопрос, что такое истина он отвечал, что истина: «Движущаяся толпа метафор, метонимий, ан­тропоморфизмов, - короче, сумма человеческих отношений, которые были возвышены, перенесены и украшены поэзией и риторикой и после дол­гого употребле­ния кажутся людям каноническими и обязательными: истины – иллюзии, о которых по­забыли, что они таковы» (35, с.398). Это имеет отношение и к науке, как пишет современный отече­ственный философ С.С. Гусев «Язык самых раз­личных научных теорий – от матема­тики до фило­софии – строится на основе более или менее скрытых метафорических ут­верждений, и никакое знание не может быть получено и организовано без их участия» (6, с.11).

   Современное знание вообще все более и более склоняется не к репрезентативной мо­дели науки, а к модельной концепции науки. Модель – это не реальность, это аналогия-метафора реальности, и она «… незаменимое орудие разума, форма научного мышления» (36, с.203). Это мнение, - если игнорировать Дж. Максвелла, который все­гда подчеркивал аналоговый характер науч­ного мышления, - стало распространенным со времен становления квантовой механики, где, во-первых, сам наблюдатель включается в онтологическую картину реальности, а, во-вторых, сам объект наблюде­ния уже анонимен и проявляется лишь посредством приборов и инструментов; в-третьих, - вообще не может быть об­разно представлен. И здесь все более и более важ­ную роль начинает играть модель-ме­тафора, ибо как правильно подчеркивал Ортега-и-Гассет: «.. метафора – это действие ума, с чьей помо­щью мы постигаем то, что не под силу по­нятиям. Посредством близкого и подручного мы можем мысленно коснуться отдаленного и недосягаемого. Метафора удлиняет ра­диус действия мысли, представляя собой в области логики нечто вроде удочки или ру­жья» (38, с.207).

 

3. НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА

 

   Мысль не сопряжена семантически с «Истиной» как «Абсолют­ным». Мысль, наоборот, это мысль об условном и относительном. Сама мысль оперирует идеаль­ными объектами, которые лишь частично отражают реальность, от­ражают лишь суще­ственные для мысли свойства реальности. В этом отношении крайне интересен забытый в наше время шотландский философ У. Гамильтон  (1788-1836). У. Гамильтон выступал с критикой философии В. Кузена и Шеллинга. В «Edinburgh Re­view» (1829) была напечатана его статья «Discussion in the Unconditiontd». Эта работа является свое­образным переносом критической философии Канта на английскую почву путем со­единения учения Т. Рида с философией И. Канта.. Он писал следующее: «Ум может по­нимать, а следовательно, и знать только ограничен­ное, и притом условно ог­раниченное. Безусловно неограниченное или бесконечное, а также безусловно ограниченное или аб­солютное совершенно не могут быть поняты только мышлением при отсутствии или отрешении от тех самых условий, при которых осуществляется са­мое мышление; сле­довательно, понятие о безусловном есть чистое отрицание, отрицание самой возможно­сти мыслить» (цит. по: Спенсер Г. Основные на­чала. СПб., 1899.С.42). И далее У. Га­мильтон писал: «Так как ограниченное условиями (которое для краткости мы можем назвать просто обусловленным) является, таким образом, единственно возможным объ­ектом знания и положительного мышления, то мышление необходимо предполагает условия. Мыслить значит обусловливать, и ограничение ус­ловиями составляет основной закон мышления, потому что, как борзая собака не может обогнать свою тень или (употребляя более подходящее сравнение) как орел не может подняться выше ат­мосферы, в которой парит и которая одна может его поддерживать, так и мысль не мо­жет выйти за пределы той сферы ограничения, внутри которой и по­средством которой исключительно осуществляется возможность мышления. Мыслить возможно только об обусловленном, потому что, как мы сказали, мыслить значит про­сто обусловливать. Абсолютное понятно только при отрицании мыслимости, а все, что мы знаем, мы знаем только как – «завоеванное у пустого и бесформенного бесконеч­ного» (цит. по: Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.42-43)

   Т.е. человеческая мысль всегда ограничена и мыслит условностями, она есть деятельность по созданию моделей. Эта идея модельного мышления получила далее распространение в махизме. Но собственно концепцию модельного мышления развил известный русский физик и философ  Н.А. Умов (1846-1915). Он писал: «Нашим уде­лом является соз­дание картин, движущихся панорам, фигур, образов, короче – моделей существующего и со­вершающегося, не противоречащих друг другу, а связанных между собой» (Умов Н.А. Сочинения. Т.3. М., 1916.С.226).  Он подчеркивал: «Все наше миро­созерцание, от сво­его наиболее обыденного до наиболее возвышенного содержания, представляет собой соб­рание моделей, образующих более или менее удачный отклик существующего, со­ответствующих или не соответствующих тем вещам, которые име­лись в виду при их построении» (Умов Н.А. Значение опытных наук \\ Научное слово. М., 1903. С.21).  

Вот такой моделью и является научно-исследовательская программа.

 

§3 ЛАНДШАФТ МЕНТАЛЬНОСТИ

 

 

   Ментальность человеческой культуры ландшафтна. Кант считал, что структуры мен­тальности формируются временем, но это не совсем так, структуры ментальности фор­мируются и пространством. И это пространство не ньютоново изотропное простран­ство, оно анизотропно, рельефно – т.е. ландшафтно. Рельеф ментальности же формируется как и в природе. «Горы» ментальности в виде базовых классических идей формируются путем вулканических взрывов, мощным столкновением «тектонических плит» в ментальности.

   Первыми попытками описать ландшафт ментальности являются классификации знания. Изначально классификация знания основана на принципах «тривиума» и «квадриума», который имеет истоком классификацию знания данную Платоном в «Государстве» и закрепленную впоследствии средневековой традицией. Новую классификацию знания на базе человеческих способностей дал Ф. Бэкон.

  1. ИДЕИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ  

Над этой «бессознательной философией» надстраиваются ментальные формы, полюсом развертки которых являются идеалы, структура которых была рас­смотрена. Они бази­руются на заданных векторах трансцендентального идеала, архетипических образов и принятых идеалов социального поведения (утопий). Основной и базирующей системой ментальности, как в синхроническом, так и в диа­хроническом измерении является ми­фология. В принципе, сейчас, мифологическая ментальность выведена на периферию, вытеснена более развитыми и дифференциро­ванными ментальными системами религии, философии, науки и искусства. Но, тем не менее, они сильно влияют на форму и динамику развития символических форм. Мифология, была, есть и остается исходным фундаментом менталитета.

 

Формы знания – это не просто умозрительно выбранные направления научного или иного исследования. Они обусловлены самой природой человеческого сознания и при­родой человеческой деятельности, - т.е. традициями культуры. И потому проблемы классификации знания являются часто основными при формировании той или иной философской концепции, которая стремится упорядочить и разобраться в сложностях человеческого знания. К примеру известно болезненное разделение естественнонауч­ного и гуманитарного знания, которое сопровождает весь период новоевропейской фи­лософии: то идет редукция естественнонаучного знания на гуманитарное (философия XVII-XVII вв.), то утверждение фундаментальной разделенности естественнонаучного и гуманитарного знания (неокантианство), то стремление редуцировать методы гуманитарного знания на естественнонаучное (современные концепции «новой пострациональности»).

 

 

2. ПРОСТРАНСТВО-ВРЕМЯ МЕНТАЛЬНОСТИ

 

  Всякое культурное действие организуется на основе заданных паттернов традиции. В сознании как первобытного, так и современного человека это выражается в виде почи­тание и принятия каких-то исходных образов, которые имеют характер полюса, благодаря которым организуется его сознание, формируется образ поведения и типы его деятельности. Это выражается в идеалах, в создании каких-то центров организации социального пространства, исходных образцов деятельности. В сознании человека это отражается в дихотомии центра (упорядоченнного Космоса) и периферии (Хаоса), в дихотомии «сакрального» и «профанного».

 

ЛИТЕРАТУРА:

1.     Аникса Ф. Реконструкция утопии. Эссе. М.,1999. (87.2 А36)

2.     Идеал, утопия и критическая рефлексия. М., 1996.

3.     Утопия и утопическое мышление. М. 1991.

4.     Фогт А. Социальные утопии. СПб., 1907

5.     Шестаков В.П. Эсхатология и утопия. Очерки русской философии и литературы. М. 1995.

6.     Вечер в 2117 году: утопия и антиутопия в России. М. 1991.

7.     Русская литературная утопия. М. 1986.

8.     Свентоховский А. История утопий. М. 1910.

 

 

 

2. МИФ

 

   Миф является основой  формирования ментальных форм – религия, искусство и наука имеют исторической основой мифологию. Символы, понятия и категории, которыми оперируют в этих формах ментальности, этимологически происходят из тех или иных мифологических символов. Мифы древности, которые дошли до нас в измененной ин­терпретациями форме, это отражение глубинных революционных преобразований, ко­торые претерпел человек десятки тысяч лет тому назад, задав тем самым исходный ба­зис существования современной культуры. Мифы о «демиургах» – культурных ге­роях доносят до нас сведения о них: это сведения о первооткрывателях новых техник жизне­деятельности – открытия огня, изобретения искусственных орудий труда, техник доме­стикации растений и животных, время создания новых более динамичных и ра­циональных форм управления. Эти мифы не являются плодом воображения, а отражают реальные события, которые произошли в том или ином племени, реальных изобретателей - культурных героев. Эти события и эти племенные герои - изобрета­тели, технические и социальные изобретения которых получили повсеместное распространение в других племенах, действительно имели место, впоследствии оформившись мифами – вестями времени начала человеческой культуры.  Это время «Оно», время «Первотворения», которое присутствует во всех мифах, было действи­тельно таковым революционным Первовременем - временем, когда человек вырвался из природной зависимости, начав выстраивать над порядком природы свой порядок куль­туры, что получило, в частности, отражение в типичном мифологическом сюжете – победе какого-либо культурного героя над чудовищем, олицетворявшем природный хаос. События этого Времени отложились в самые глубинные основы человеческого сознания, стали под­сознательными архетипами, постоянно сопровождающего жизнь современного че­ловека, иногда выплывая из глубин сознания в виде сновидений, по­тому-то это «ми­фи­ческое время» фигурирует, в частности у австралийских аборигенов, под названием «времени сновидений».

Это время было времен борьбы, потому в мифах мы находим везде борьбы между де­миургом - культурным героем и трикстером – его близнецом-антиподом. Часто и сам культурный герой выступает этим трикстером, который выступает как противник обы­чаев своего племени, противопоставляя ему свои социальные и технические инновации. Потому культурный герой – это, как правило, маргинальная личность «без роду и пле­мени»; он «плут» и «шут», нарушающий «табу» племени; иногда «андрогин» с отсутствующими половыми признаками; «шаман - чудотворец», наделенный сверхъестественными для своего племени качествами. Исходной основой становления мифов о культурных героях часто выступает тот или иной символ тотемистического мировоззрения, которое было типично для многих племен перед началом культурной революции. Как подчеркивает,  Е.М. Мелетинский, одним из типичных образов такого рода культурного героя является в многих культурах образ «Ворона» – он выступает как «мудрец», как «хитрец», как нарушитель общественного спокойствия. Можно ска­зать, что в мифах эта диалектика между традицией и инновацией, противоборство и взаимозависимость их выражены в образной форме наиболее полно. Как и нашло отра­жение ландшафтная «топография» традиции – в мифах постоянно воспроизводятся странствия культурного героя, и эти странствия имеют маршруты, имеющие не географический, а сакральный характер, они представляют собой топологию пути че­ловеческой культуры, топологию её судьбы.

Впоследствии эти мифы, как правило, служит исходными в обрядах инициации, что ясно, ибо только посредством этих мифом можно было подросткам встроиться в соз­данный людьми человеческий порядок культуры.

Мифы – это своего рода «либретто» по которым разыгрываются обрядовые ритуалы.

 

1. ХРОНОТОПИЯ МИФА

 

Мифология погружена в реальность социального бытия до такой степени, что это по­служило, к примеру, Ф. Аниксу считать, что утопия как идеал ментальности противо­положен мифу. По его мнению, миф всегда служит обоснованием реальности, его апо­логии, утопия же устанавливает критическое отношение к реальности, предлагая аль­тернативный проект образа жизни. Тут есть доля правду, ибо утопия возникает когда возникает напряжение между профанным и сакральными порядками, придающими ди­намику истории. Но это не совсем так, в мифе как образованию менталитета дано ото­бражение такой же идеальной реальности, просто этот идеал либо помещается в про­шлое, либо ставится над настоящим как управителем его. В любом случае и в мифе присутствует напряженность между сакральным и профанным, но она проявлена в меньшей степени. Потому Ф. Аникса, противопоставляя миф и утопию не прав.

 

Тяжело воспроизвести исходную основу возникновения ментальных форм, тем более что мен­талитет древнего человека не может быть выведен из сведений, сохранившихся в мифах, сим­волах и обычаях точно, не только по причине недостаточности фактиче­ского этнографического материала, но и по причине невозможности понять многое из представлений древнего человека современным. Тем не менее, определенное понимание возможно, ввиду того, что не так уж да­леко ушел человек от своей «первобытности» и первоначальные формы ментальности, хотя и выведенные на пери­ферию, ещё «работают в сознании современного человека.

 

Мирча Элиаде пишет, что «большинство действий, совершаемых человеком архаиче­ской куль­туры, суть, по его убеждению, не что иное, как повторение акта, совершен­ного в начале времен божественным существом или мифической фигурой. Действие имело смысл лишь в той мере, в какой оно было воспроизведением трансцендентного образца, архетипа. Цель этого повторения состояла также в том, чтобы обеспечить нормальность действия, узаконить его, придав ему он­тологический статус; реальным оно становилось лишь постольку, поскольку вос­производило архетип. Итак, все действия, совершаемые в «примитивных» сообществах, пред­полагают трансцендент­ный образец; эффективны эти действия лишь в меру своей реальности, образцовости. Действие есть в то же время ритуал (в меру того, насколько оно интегрирует че­ловека в пространство сакрального) и включение в сферу реального» (Элиаде М. Очерки срав­нительного религиоведения. Ладомир, М.,1999, с.46)

 

По определению М. Элиаде: «Сакральное качественно отлично от профанного, но при этом оно может как угодно и где угодно манифестировать себя в профанном мире – в силу своей способ­ности преображать любой объект в парадокс через посредство иеро­фании (в том смысле, что объект перестает быть самим собой, естественным объектом, при сохранении неизменным сво­его облика)» (Элиаде М. Очерки сравнительного рели­гиоведения. Ладомир, М.,1999, с.43)

 

«Идеал религиозного человека состоит, очевидно, в том, чтобы все, что он делает, де­лалось ри­туально, имело, другими словами, характер жертвоприношения. Во всяком архаичном обществе или обществе, живущем согласно традициям, любое дело, к кото­рому привлекается всякий человек, составляет такого рода жертвоприношение. С этой точки зрения всякий акт имеет тенденцию превратиться в религиозный акт, равно как и всякий природный объект имеет тенденцию стать иерофанией. Другими словами, вся­кое мгновение может быть включено в Ве­ликое Время и таким образом проецировать человека в вечность. Человеческое существование поэтому проходит одновременно в двух плоскостях: в плоскости временного, изменения и ил­люзии, и в плоскости вечности, субстанции, реальности»(Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. Ладомир, М.,1999, с.416)

 

Небо всегда служило и служит в религиях, искусстве и обыденном мировоззрении во­площе­нием сакрального. Вот что пишет М.Элиаде: «Небесный свод – это не­что, далее всего отстоящее от ничтожного человека и его крошечного срока жизни. Символизм его трансцендентности проистекает уже из одного осознания его бесконечной высоты – соот­ветственно, эпитет «высочайший» становится атрибутом божества. Пределы вне доягаемости человека, звездные пространства становятся ме­стом обитания божествен­ного правителя, транс­цендентного начала, абсолютной реаль­ности и вечности» (Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. Ладомир, М.,1999,  с.50). совершенно нет необходимости вдаваться в анализ различных названий богов, олицетворявших Небо в различных религиях, их функции до удиви­тельности одинаковы в развитых первобыт­ных обществах, где тотемизм уже начинает вырож­даться. Везде Бог Неба понимается как верховный владыка и творец. Но это не значит, что Бог Неба играет существенную роль в жизни человека. Человек первобытного об­щества слишком загружен повседнев­ными заботами, чтобы уж так часто вспоминать о нем, о нем вспоминают лишь в кри­тические моменты жизни. В принципе, это свойственно и современ­ному человеку.

 

Культ Неба имеет большое значение в процессах инициации, т.е. первобытной формы образования. Знание и мудрость возможны лишь путем приобщения к трансцендент­ному, со­зерцанию Неба и верховным божествам Неба.

Мирча Элиаде пишет: «Верховные небесные боги могли трансформироваться в философские концепты лишь потому, что сама небесная иерофания могла быть трансформирована в метафизическое Откровение, т.е. потому, что созерцание Неба по своей природе давало чело­веку возможность осознать не только случайность себя са­мого и трансцендентность божества, но также и сакральную ценность знания, духовной «силы». Что, как несозерцание чистого го­лубого неба днем или звездных пространств ночью, дает возможность полнее ощутить божественное происхождение и священную суть знания, всемогущество того, кто видит и по­нимает, того, кто «знает» все потому, что он везде, видит все, все создает и управляет всем?»( с.67)

 

СОПУТСВУЮЩИЕ ЭЛЕМЕНТЫ САКРАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА

 

Солярные божества

 

Лунные божества

 

Наиболее важная символика центра. В мифологии каждого народа она выражена путем «архе­типа» горы, где сходится небо и земля. Заменителем горы служит храм, дворец или город. Это так бы сказать более поздние выражения символики центра.

 

Но, увы, как писал Т. Карлейль: «Живое дерево Иггдрасиль, ветви которого, широкие как мир, шумели своим мелодичным пророческим шелестом, а корни уходили глубоко в самую преисподнюю, погибло в грохоте мировой машины» (Карлейль Т. Теперь и прежде. М.,1994 с.139)

 

НИЗОВЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ САКРАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА

 

Пара- Небо и Земля, являются исходными почти во всех космогонических мифологиях

 

ВОДА, СВЯЩЕННЫЕ КАМНИ, ВРЕМЯ

 

АРХЕТИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ХАОСА

 

Образ лабиринта, как образ реального мира присутствует почти во всех культурах

 

Как пишет известный антрополог Б. Малиновский: «..в первобытных условиях традиция имеет высшую ценность для сообщества, ибо нет ничего более важного для сплочения и сохранения его членов. Порядок и цивилизация могут поддерживаться только благодаря строгой приверженности религиозным верованиям и знаниям, полученным от предыдущих поколений. Всякая небрежность в этом деле ослабляет сплоченность группы и подвергает опасности её культуру вплоть до угрозы самому её существованию. Человек пока не открыл столь сложного аппарата современной науки, которой смог бы обеспечить в наши дни фиксацию результатов опыта в вечных образцах, проверить их в любое время, постепенно придавать им более адекватные формы и постоянно обогащать их новым содержанием. Знание, которыми обладает первобытный человек, его общественный строй, обряды и верования являются бесценным ре­зультатом противоречивого опыта его предков, за который заплачена не­померная цена и кото­рый должен быть сохранен в любом случае. Так, из всех его ка­честв верность традиции явля­ется наиболее важным, и общество, которое провозгла­шает свои традиции священными, тем самым достигает стабильности и укрепляет свою власть» (Малиновский Б. Магия, наука и ре­лигия.\\ Этнографическое обозрение №6 \\ с.110)

 

«Ассоциативно-метафорический способ закрепления опыта уменьшает возможность трансляции, понятийное оформление унифицирует знание, облегчает передачу» (с.49)

 

«Особенностью мифологического мышления является то, что эмоциональные обобщения, по­являющиеся в результате эмоциональной рефлексии, осознаются в кон­кретной, предметно-символической форме. Таким общим символом социальной общ­ности является тотем» (с.52)

 

МИФ И СОВРЕМЕННОСТЬ

 

«Люди чаще, чем думают, живут в царстве абстракций, фикций, мифов. Самые рациональные люди жи­вут мифами. Самый рационализм есть один из мифов. Рацио­нальная абстракция легко превраща­ется в миф… Разум рационализма есть один из ми­фов.»( Царство Духа и Царство Ке­саря, 292)

 

ЛИТЕРАТУРА:

1.     Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. Петрозаводск, 1991. (2346938).

2.     Буслаев Ф.Н. Сочинения. Спб.,1908-1910 т.1-2.

3.     Буслаев Ф.Н. О литературе. 1990.

4.     Вундт в. Миф и религия. СПб. 1912.

5.     Веселовский А.Н. Миф и символ \\ Русский фольклор. Л. 1979.

6.     Милн Н.Я. Чувства животных и человека. М. 1966.

 

3. ИДЕОЛОГИЯ

 

4. НАУКА

 

5.  ИСКУССТВО

 

    Не вызывает сомнения то, что относительно способностей человека искусство опери­рует в эмоцио­нальной сфере. По крайней мере, такую картину мы наблюдаем сейчас, ибо в ранний период искус­ство отождествлялось с техникой. До сих пор мы так и назы­ваем людей, которые достигли опреде­ленного умения в той или иной области людьми «искусными» в своем деле. Сейчас мы имеем дело с иным пониманием искусства, как того, что действует как ментальная форма.

 

Основательницей социологии искусства считается известная писательница Ж. Де Сталь – до­чери известного Ж. Неккера. Вот что она писала:

 

Современное искусство как дизайн – это явление рассматривается как положительный момент, как восстанов­ление по сути ис­ход­ных основ искусства. В этом отношении ана­лизируются концепции возникновения ис­кусства, в ча­стности концепция К. Бюхера ( «Работа и ритм»)

 

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МЫШЛЕНИЕ

 

Как, в частности хорошо писал теолог П. Тиллих: «Все искусства порождают символы для уровней реальности, которых нельзя достичь иным способом. Картина и стихотво­рение раскрывают элементы реальности, к которой нельзя подойти научным способом. В творениях искусства мы сталкиваемся с такой реальностью, которая вне этих произведений скрыта от нас. Символ открывает нам не только измерения и элементы реальности, к которым иначе не подойти, но также измерения и элементы нашей души, соответствующие элементам и измерениям реальности. Великая пьеса не только дает нам видение человеческой драмы, но и открывает потаенные глубины нашего собственного существования» (Tillish P. Dinamik of faith \\ Religion from Tolstoy to Co­mus. N.Y. 1961. P.384).

 

1. КРАСОТА КАК ПРИНЦИП ХУДОЖЕСТВЕННОГО МЫШЛЕНИЯ

 

Исходным понятием искусства всегда было прекрасное. Категория красоты является основой искус­ства. Тем не менее, в процессе анализа данной эстетической категории выявилось еще ка­тегория воз­вышенного. В истории эстетики мы имеем многообразные толкования взаимоотно­шения прекрасного и возвышенного, но наиболее законченную форму понимание этого взаи­моотношения приобрело в XIX веке со времен выхода на свет работы Фр.Г. Фишера «Эстетика, или наука о прекрасном»(1846-1857). В этой ра­боте Фишер трактует возвышенное и комическое (безобразное) как моменты пре­крас­ного. Прекрасное в данном случае выступает как синтез. Дальнейшее развитие идеи безобраз­ного получили развитие в работе К. Розен­кранца «Эстетика безобраз­ного» (1853). В ней автор без­образное считает дополнением к пре­красному. В конечном счете, мы приходим к законченной триаде катего­рий: возвышенное, пре­красное, без­образное, которые и являются системообразующими в ис­кусстве.

Прекрасное

 

2. ВОЗВЫШЕННОЕ

 

Возвышенное как категория эстетики было известно еще в античности. Наибольший вклад в разра­ботку этой категории внесло сочинение Псевдо- Лонгина «О возвышен­ном» (1 в.). Кате­горию возвы­шенного особо интенсивно разрабатывалась а английской эстетике XVIII века (Аддисон, Юм, Ден­нис, Бейли, Бёрк)

 

3. БЕЗОБРАЗНОЕ

 

В этом отношении интересна работа Розенкранца «Эстетика безобразного»(1853). Фи­лософ анализирует форму безобразного: ассиметрию, аморфность, дисгармонию. Идея безобразного дана, в частности в поэзии Ш. Бодлера.

 

2  ПОЭТИКА

 

1. ИСХОДНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

 

1.ТЕМА

 

2.СОБЫТИЕ

 

Если научная теория формируется посредством организации фактов и объектов в опре­деленное пространство и время, связав их причинно-следственной связью, то в искусстве мы имеем такую же связь событий.

 

«Выделение событий – дискретных единиц сюжета – и наделение их определенным смыслом, с одной стороны, а также определенной временной причинно-следственной связью или какой-либо иной упорядоченностью, с другой, составляет сущность  сю­жета» (Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1973. С.40)

 

3. ПЕРСОНАЖИ – МОТИВЫ - ХАРАКТЕРЫ

 

2. КОМПОЗИЦИЯ

 

Композиция – это способ организации событий, персонажей, мотивов, характеров, ко­торые задают коллизию художественных произведений. Происходит от compono – складываю, располагаю. Всякое художественное произ­ведение представляет собой сис­темы определенных деталей, которые создают целостный образ.

 

3. СЮЖЕТ

 

Сюжет представляет собой временную организацию художественной формы. Идеальные события художественного мира, организуются в связи не только компози­цией, но и сюжетом. Следует отличать фабулу художественного произведения и  сю­жета. Фабула задает нам внешнюю последовательность событий, а сюжет образует именно художественное время, которое может убыстряться или замедляться, иметь разрывы, оно может «перескакивать».

 

Как писал А.Н. Веселовский: «Сюжеты – это сложные схемы, в образности которых обобщились известные акты человеческой жизни и психики в чередующихся формах бытовой действительности. С обобщением соединена уже и оценка действия, положительная или отри­цательная» (Веселовский А.Н. Собрание сочинений Том 2 Вып.1 Спб.,1913 с.4)

 

Способ развертки сюжета во многом зависит от типа употребляемых способов выражения. Если это литературное произведение, то оно зависит от систем слова, если же это музыкальное произведение или драматическое, то от присущих этим видам вы­ражения способам.

 

 Существует пять обязательных элемента сюжета: экспозиция, завязка, развитие дейст­вия, кульминация и развязка. Это членение восходит еще к Аристотелю. Хотя некоторые оспаривают один элемент- развитие действия, считая, что это предполага­ется самим определением сюжет, как движения во времени. В принципе, имеет смысл говорить лишь о трех элементах: завязка, кульминация и развязка, ибо экспозиция (пролог и эпилог) – это лишь вспомогательный элемент, который задает встроенность данного сюжета в иной сюжет

Далее рассматривается действие традиции в формах разных направлений в искусстве: клас­си­цизма, романтизма, реализма и модернизма. Отмечается типичность сюжетных линий и про­слеживается их связь с древними мифологическими схемами. Здесь за ос­нову берутся ти­поло­гические анализы  В. Проппа, О. Фрейденберг, В. Топорова, Е. Ме­летинского , С. Аве­ринцева, Ю. Лотмана. Что-либо до­бавить тут совершенно невозможно.

 

§3 МОРФОЛОГИЯ ИСКУССТВА

 

«Художественное время, в отличие от времени объективно данного, использует многообразие субъективного восприятия времени. ощущение времени у человека, как известно, крайне субъективно. Оно может «тянуться» и * может «бежать». Мгновения может «остановиться», а длительный период «промелькнуть». Художественное произведение делает это субъективное восприятие времени одной из форм изображения действительности» (Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Т.1. Л. 1987. С.492-493).

 

1. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ ИСКУССТВА

 

В представлениях древних обществ любой дом представлял собой модель Космоса: по­толок – Небо, пол- Земля, очаг – Мировой огонь.

 

Академик Лихачев правильно подчеркивает: «Категория времени имеет все большее и большее значение в современном понимании мира и в современном отражении этого мира в искусстве.

Развитие представлений о времени – одно из самых важных достижений новой литературы. Постепенно все стороны существования оказались изменяемыми: человеческий мир, мир животный, растительный мир «мертвой природы» – геологиче­ское строение земли и мир звезд. Историческое понимание материального и духовного мира захватывает собой науку, философию и все формы искусства. «Историчность» распространяется на все более широкий круг явлений». В литературе все сильнее ска­зывается осознание многообразия форм движения и одновременно его единства во всем мире.

Время отвоевывает и подчиняет себе все более крупные участки в сознании людей. Ис­торическое понимание действительности проникает во все формы и звенья художест­венного творчества. Но дело не только в историчности, а в стремлении весь мир вос­принимать через время и во времени. Литература в большей мере, чем любое другое искусство, становится искусством времени» (Лихачев Д.С. Избранные работы. В 3х т., Том 1 Л., 1987. С.490)

 

«Художественное время, в отличие от времени объективно данного, использует многообразие субъективного восприятия времени. Ощущение времени у человека, как известнно, крайне субъективно. Оно может «тянуться» и* может «бежать». Мгновение может «остановиться», а длительный период «промелькнуть». Художественное произведение делает это субъективное восприятие времени одной из форм изображе­ния действительности» (Лихачев Д.С. Избранные работы. В 3х т., Том 1 Л., 1987. С.492-493)

 

2. КЛАССИФИКАЦИЯ ИСКУССТВ

 

В представлениях древних обществ любой дом представлял собой модель Космоса: по­толок – Небо, пол- Земля, очаг – Мировой огонь.

 

3. ЖАНРЫ

 

§4 ДИНАМИКА ИСКУССТВА

 

1. АВТОР

 

«Великие писатели – это узловые, кульминационные пункты прогрессивного развития литературы. Их творчество – не только факт, показатель, но и действительный фактор литературного прогресса. Каждый из них показывает меру художественных  возможно­стей своего народа, резко повышает уровень национальной эстетической мысли, оказы­вает общее воздействие на весь ход дальнейшего литературного развития, а тем самым и на отдельные творческие индивидуальности» (Бушмин А.С. О специфике прогресса в литературе \\ О прогрессе в литературе. Л., 1977. С.24)

 

2. ДИНАМИКА СТИЛЕЙ И КАНОНОВ В ИСКУССТВЕ

 

«Стиль как словесное явление – это не свойство языка, а свойство речи, вытекающее из особенностей выраженного в ней эмоционально-мыслительного содержания» (Поспелов Г.Н. проблема литературного стиля. М.,1970. С.6)

 

«Человеческое творчество подчинено ритму, изменяющему творческую направлен­ность: клас­сицизм сменяется романтизмом, романтизм сменяется реализмом, реализм сменяется классической реакцией, классическая реакция вызывает восстание субъек­тивности и т.д. Пол­нота с трудом вмещается челове­ком. Он живет поворотами и отри­цательными реакциями. Дос­тигнутая гармония лишь относительна и временна, она сменяется новой дисгармонией и борь­бой.»( О раб. С.148)

 

Как правильно подчеркивает Анри Фоссийон (1881-1943): «стиль утверждает себя чув­ством пропорции» (Фоссийон А. Жизнь форм. М.,1995 с.12)

 

«Критический реализм по всему своему строю – искусство послеромантическое, а ни­как не простое продолжение реализма XVIII века. Историческим отношением к прошлому романтизм подготовил историческое изображение настоящего, анализом сложного внутреннего строения субъекта – реали­стический психологизм, разрушением старой жанровой системы – ту неслыханную свободу, гибкость и приспособляемость формы, которые осуществились в крити­ческом реализме» ( Днепров В. Идеи времени и формы времени. Л.,1980 с.18)

 

1. ФОРМЫ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА

 

А. КАНОН

 

В. ПОНЯТИЕ КЛАССИЧЕСКОГО

 

В истории мы имеем исходно два «классических» периода. Это «Век Перикла», который дал классические образцы искусства, это «Век Августа». Это «Век Людовика» во Франции.

Классический стиль характеризуется тем, что он старается гармонизировать и привести в порядок многообразие проявлений жизни. Он старается обращаться к естественности и реальности жизни. Именно этими чертами он отличается от последующих периодов, когда классическое обрастает многочисленными интерпретациями, оппозициями к этому классическому.

 

«Критический реализм по всему своему строю – искусство послеромантическое, а ни­как не простое продолжение реализма XVIII века. Историческим отношением к прошлому романтизм подготовил историческое изображение настоящего, анализом сложного внутреннего стоения субъекта – реали­стический психологизм, разрушением старой жанровой системы – ту неслыханную свободу, гибкость и приспособляемость формы, которые осуществились в крити­ческом реализме» (Днепров В. Идеи времени и формы времени. Л.,1980 с.18)

 

С. СТИЛЬ НАУЧНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

 

Какое-либо произведение научной литературы может также рассматриваться как худо­жественное произведение. Этому  аспекту была в свое время посвящена обширная ра­бота Л. Ольшки «История научной литературы на новых языках» (т.1-3, 1922, рус.пер. 1933). Проблема научного стиля до сих пор подробно не исследована. Хотя проблема существует со времен  перехода ученых с языка латыни на национальные языки. С од­ной стороны, «закостеневшая и мертвая» латынь критиковалась всеми новатрами науки в Новое время и их научный стиль повлиял на общий стиль выражения  в новоевропей­ской культуре, но, с другой стороны, именно однозначность латинского языка и создала исходный «посыл» в формировании языка науки, который прост, однозначен, его тер­мина носят универсальный характер, обладают четко выраженным полем значений. Как правильно подчеркивал  Р. А. Будагов: «своеобразие научного стиля проявляется лишь в том, что все стилистическое богатство языка должно подчиняться здесь главной цели – точности и ясности научного изложения» (Будагов Р.А. Литературные языки и языко­вые стили. М., 1967. С.243)

 

3. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ПРОГРЕСС В ИСКУССТВЕ

 

«Искусство как искусство не имеет истории» (Collingwood R. Essays in the Philosophy of Art Bloomington. 1964. P.151)

«Происходит ли прогресс в искусстве, - вопрос по существу оценочный, требующий стандартов для суждений об улучшении или ухудшении» (Munro T. Evolution in the Arts and other theories of culture history. N.Y. 1963. P. 221)

 

3. НЕРАВНОМЕРНОСТЬ РАЗВИТИЯ ФОРМ В ИСКУССТВЕ

 

5. СОЦИОЛОГИЯ ИСКУССТВА

 

1. СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ИСКУССТВА

 

2. ИСКУССТВО И ОБЩЕСТВО

 

3. ИСКУССТВО И ХОЗЯЙСТВО

 

ГЛАВА 3 ОБЩЕСТВО

 

  В социальной жизни часто многим трудно представить, что там действуют механизмы традиции. Традиция у многих ассоцииируется с теми исходными ценностями, коими живет общество. Социальная же жизнь – это, как правило, система действий, которая обусловлена не традицией, а интересами и стремлением к выживанию любыми способами. Но, тем не менее, эти интересы и способы выживания также жестко реглпментируются теми установленными традицией правилами игры, типами социального поведения. Сама социальная структура, в рамках которой разыгрывается драматическая игра по выживанию индивидов – это есть форма традиции в социальной сфере культуры. Как правильно пишут П. Бергер и Т. Лукман: «Социальная структура – это вся сумма типизаций и созданных с их помощью повторяющихся образцов взаимодействия. В качестве таковой социальная структура является существенным элементом реальности повседневной жизни» (Бергер П., Лукман Н. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М. 1995. С.59)

  Социальная система в культуре играет важную роль. Л.Мэмфорд, один из известных культуро­логов, правильно подчеркивал, что фактором глубоких изменений в человече­ской культуре, которые про­изошли в третьем тысячелетии до н.э. были не столько тех­нологические изменения: изобретение письменности, гончарного круга, ткацкого станка, плуга, способы из­готовления оружия и орудий труда из металла, переход к про­изводящей экономике, но и изо­бретение невидимой «мегамашины» социальной организации. Эта невидимая для современных археологов мегамашина, может быть, в большей степени, чем новые технологии, сыграла зна­чительную роль в становлении современной ци­вилизации, корни которой как раз находятся в том периоде. Эта новая форма социальной организации, возникшая из ранней неолитической культуры, «не рассеянная в мелких единицах, но объединенная в большую; уже не «демократи­че­ская», то есть основанная не на соседской интимности, обычаях и согласии, но автори­тарная, управляемая из центра, контролируемая господ­ствующим меньшинством; не прикованная бо­лее к ограниченной территории, но умышленно перехо­дящая границы, чтобы захватить сырье, поработить более слабых, расширить свой контроль, наложит дань на покоренных. Эта новая культура способствовала не только росту богатства, но и экспансии коллективной власти. Усо­вершенствовав новые орудия принуждения, пра­вители этого общества к третьему тысячелетию до н.э. достигли такой индустриальной и военной мощи, масштабы которой оставались непревзойденными вплоть до нашего времени.

В этот период человеческие усилия перемещаются с горизонтальной плоскости деревни и се­мьи в вертикальную плоскость общества в целом. Новая общность сформировала иерархиче­скую струк­туру, социальную пирамиду, включающую от основания до вер­шины множество семей, множество деревень, множество занятий, нередко множе­ство регионов, и не в последнюю очередь множество богов. Эта политическая струк­тура была базовым изобретением новой эпохи: без нее ни ее мону­менты, ни ее города не могли быть построены – нужно добавить – без нее не происходило бы так часто их преждевременное разрушение» (Мэмфорд Л. Миф машины\\ Утопия и утопическое мышле­ние. М.,1991.С.80)

До сих пор составляет тайну, как могли египтяне создать такие мощные монументаль­ные тво­рения, создание которых и сейчас представляет сложную техническую задачу. Тайна же кро­ется в том, что египтяне создали четко работающую человеческую «мегамашину», организо­ванную из единой цен­тра посредством царской власти, которая смогла из аморфного образования деревенских сельских общин создать «механизированную группы, которой можно было бы манипулировать с помощью ко­манд» (Там же. С.87)

Центральным понятием в отношении устойчивых форм традиции в социальной сфере является понятие «института». Само понятие ведет проис­хождение от латинского institutum – установление, учреждение, обычай. Понятие «институт» – это социологи­ческий аналог понятия «традиция». Институт – социально организованная опреде­ленной системой символов, образов мыслей и поведе­ния группа с устойчивой системой социальных взаимодействий, кото­рая обладает спо­собностью воспроизво­дить и транслировать выработанный тип соци­альных взаимодействий последующим по­колениям.

Понятие «института» как центрального понятия при анализе социальной организации было дано еще Э. Дюркгеймом, в предисловии ко второму изданию своей работы «Ме­тод социологии», говоря о сущности «социального факта»- центрального понятия в его социологии он пишет следующее - «чтобы существовал социальный факт, нужно, чтобы, по крайней мере, несколько индивидов соеди­нили свои действия и чтобы эта комбинация породила какой-то но­вый результат. А поскольку этот синтез имеет место вне каждого из нас (так как он образуется из множества сознаний), то он непре­менно имеет следствием закрепление, установленное вне нас определенных способов дейст­вий и су­ждений, которые не зависят от каждой отдельно взя­той воли… есть слово, ко­торое, если несколько расширить его обычное значение, довольно хо­рошо выражает этот весьма специфический способ бы­тия; это слово «институт». В самом деле, не ис­кажая смысла этого выражения, можно назвать ин­ститутом все верования, все способы поведения, установленные группой. Социологию можно оп­ределить как науку об институтах, их генезисе и функционировании» (с.405)

Из социологов, которые исследовали феномен института, наиболее известен Торнстейн Веблен (1857-1929), который является одним из основателей так называемого инсти­туционализма. В своей знаменитой работе «Теория праздного класса» (1899) он дает понятие об институте как социальной общности, объединенной устоявшимся образом мыслей и поведения, который пе­редается от поколе­ния к поколению. Наиболее четкое определение института, которое во мно­гом идентично пониманию института Т.Вебленом дает другой представитель институциона­лизма У. Гамильтон: «Институты – это словесный символ для лучшего обозначения группы общественных обычаев. Они означают пре­обладающий и постоянный образ мысли, который стал привычным для группы или превратился для народа в обычай.. Институты устанавливают границы и формы человеческой деятельности. Мир обычаев и привычек, к которому мы при­спа­сабливаем нашу жизнь, представляет собой сплетение и неразрывную ткань институ­тов» (Цит. Веблен Т. Теория праздного класса. М.,1984 с.6). Определенным недостат­ком такого по­нимания является то, что делается упор на ментальные системы органи­зации института, тогда как институт как форма социальной организации имеет смысл тракто­вать как устойчивую сис­тему социальных взаимодействий, которые конечно «подкреплены» устой­чивой системой мен­тальности.

Современный представитель школы «институционализма» в России Владимир Бычен­ков в своей объемной работе «Институты. Сверхколлективные образования и безлич­ные формы со­циальной субъектности» (1996) правильно подчеркивает что «…рацио­на­лизация социального действия со­вмещается с иррационализацией мотива, предопре­де­ляющего это действие. Самодовлеющее стрем­ление, страсть к наживе реа­лизуется в системе тщательно продуманных, последовательно организованных действий, опера­ций, акций; предельно иррациональная жа­жда денег ради самих де­нег, составляющая существо капиталистического этоса, обслуживается формальной рационально­стью, на­ходящей свое предельное выражение в математически точ­ном расчете» (С.719)

 

Как пишет, в частности А.А. Белик: «Традиционная культура (или тип общества) – это (в самом первом приближении) общество, в котором регуляция осуществляется на ос­новании обычаев, традиции, установлений. Функционирование современного общества обеспечивается кодифицированным правом, сводом законов, изменяемых посредством органов власти, избираемых народом» (Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998 с.14)

 

Предтечей теории элит, как не парадоксально, можно считать просветителей. Именно они счи­тали, что знание и просвещение создают основу для движения общества. А ве­дущей силой этого прогресса в социальном плане интеллигенцию. Эти же идеи развивал выдающийся рус­ский философ П.Л. Лав­ров, который утверждал, что интелли­генция, как элита общества, при­дает динамику культуре.

Сущностью социального процесса В. Парето считал циркуляцию элит. Парето различал два типа элит. Это элита «львов» и «лис». Для «львов» характерно использование гру­бой силы и край­ний консерва­тизм, для «лис» – обман и спекуляция на чувствах и жела­ниях людей. Про­цесс по­стоянной смены этих элит обусловлен тем, что каждая из элит обладает такими преимущест­вами, которые со време­нем перестают удовлетворять ус­ловиям лидерства.

Крайне интересно то, что, как подмечает специалист по психологии лидерства Лассу­элл Г., у пара­ноиков есть много несомненных преимуществ в борьбе за лидерство, так как они в экстремальных ситуациях чувствуют себя привычно и энергично, когда нор­мальный человек, естественно испыты­вает колебания и старается максимально точно продумать свою стратегию поведения.

 

Политическая  устойчивость общества крайне важна, взять, к примеру, феномен «Воз­рождения XII в.». после отражения нападения мадьяр и норманнов, Европа приобрела определенную ус­тойчивость. Стало приходить в порядок разрушенное сельское хозяйство, которое стало в со­стоянии прокармливать не только деревню, но и город. В связи со стабилизацией начинают подниматься го­рода, городские ремеслен­ники, со­вершенствуя свое мастерство, улучшали каче­ство своих изделий. Оживилась международная торговля и с Востока пошли предметы роскоши. Необходимость управ­ления вызвала потребность в слое образованных менеджеров, которых поставляли мо­настырские школы, а затем целая сет университетов, возникших по всей Европе.

Стабильность жизни вызывает творческую техническую мысль в совершенствовании орудий труда. Изобретение хомута вносит переворот во всю крестьянскую жизнь. В 1180 г. появляется жесткое ру­левое управление, компас делает возможность совершать дальние плавания, налаживать широкие торговые контакты с Востоком.

 

Обычаи имеют большую силу. Известный исследователь обычаев, «классик» этой  темы исследований, У. Самнер (1840-1910) писал: «Обычаи регулируют все действия человека – его купание, умывание, прическу, еду, питье, воздержание.  От колыбели до могилы он раб древних традиций. В его жизни нет ничего свободного, ничего оригинального, никакого прогресса в направлении к высшей и лучшей жизни, никаких попыток улучшить свои условия умственно, морально или духовно (W. Sumner Folkways. Boston, 1906. р.8)

 

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Для публикации сообщений создайте учётную запись или авторизуйтесь

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать учетную запись

Зарегистрируйте новую учётную запись в нашем сообществе. Это очень просто!

Регистрация нового пользователя

Войти

Уже есть аккаунт? Войти в систему.

Войти
×
×
  • Создать...