Проза Форумчан

[Mephisto]

Блин.. только щас заметил, что разместил.. ДВУХ енотов..

 

Уважаемые модераторы, не могли бы вы одного удалить?..

Минус один )

[Аппендикс]

Минус один )

Сенкс! Благодарен))

[Аппендикс]

В качестве тренировки я и еще один товарищ устроили нечто вроде батла: в ограниченный срок (3 дня) каждый из нас должен был написать свой небольшой рассказ в жанре "темное фентези" по мотивам определенного изображения..

 

(частично из-за лени, а также по причине бытовых дел пришлось писать практически в последнюю ночь.. поэтому в конце получилось скомканно)..

 

 

 

Идти становилось все трудней. Кровь незаметно покидала тело сквозь рваную рану в боку, и мир перед глазами тускнел, словно погружаясь на дно холодного озера.

 

Губы пересохли. Мучительно хотелось пить, но Дмитр знал, что если опустится на колени и отхлебнет даже несколько скудных глотков из ближайшей лужи, его внутренности превратятся в гнойное месиво еще до того, как выпадут зубы и оставшиеся волосы на голове – древним проклятием «радиадией» здесь был пропитан каждый сантиметр мертвой земли. И даже неба.

 

Парень взглянул вверх, где вращалась черная спираль туч. Там густилось что-то кошмарное, ветви молний вырывались из воронки, и ветер преисподней кружил между развалин, источая низкий гул, но возвращаться назад уже было поздно. Точнее – просто невозможно. Вдалеке за спиной раздавались яростные крики вперемешку с протяжным ревом полусотни уродов, которые на своих четырех мчались почти также быстро, как псы-мутанты. А может даже быстрей, очевидцам подобного преследования редко удавалось выжить. Запах крови, должно быть, сводил их с ума. Как Дмитр ни пытался зажать глубокий разрез под ребрами, бардовая жидкость просачивалась между пальцами, пропитывая собой одежду.

 

Парень нервно засмеялся, глядя на полуразрушенное здание, чьи развалины темнели впереди. Легендарный Саркофаг представлял собой жалкое зрелище. Много лет назад его соорудили люди, которые пытались обуздать чудовищные процессы, замкнутые в чреве погибшей станции. Но потом разразилась Глобальная война, и какое-то немыслимое оружие, способное за минуты преодолеть тысячи километров, разрушило эту хрупкую скорлупу, освободив радиадию на волю.

 

Сюда он шел вот уже несколько месяцев подряд. Здесь, похоже, ему предстоит умереть, как и множеству других сталкеров, рискнувших попытать удачу.

Дмитр машинально обернулся, чтобы оценить количество тварей, бегущих по его следу. Позади колыхалась грязная масса из полутысячи особей, и такой огромной стаи он не видел никогда в своей жизни. Более того, ему не приходилось даже слышать о подобном явлении от самых старейших из ходоков.

 

Он позволил себе остановиться на пару мгновений, чтобы послушать их мысли. Эфир был наполнен лишь одним намерением - схватить добычу и вырвать кусок из ее тела. Парень взвесил в уме вариант покончить с собой прямо здесь, однако до Саркофага осталось совсем немного. Опираясь на палку, он ковылял изо всех сил, четко сознавая при этом, что обречен и никакая сила не изменит ход событий.

 

*****

 

Гоове мчался на зов аромата, роняя слюну от предвкушения вкуса пищи, пахнувшей «красным железом». Перед ним будто распростерся долгий, пульсирующий туннель, в конце которого маячило трепещущее мясо человека. И не существовало ничего совершенней, чем плоть высшего существа, коих столь мало осталось в этих краях. Теряя остатки терпения, он обернулся по сторонам. Собратья бежали сплошным потомком, взрывая когтями землю. Слишком много на такую мелкую добычу – когда еду начнут рвать на куски, далеко не каждый получит свою долю. А кое-кому, как это неизменно бывает, в процессе дележа выпустят потроха…

Урод уже было отчаялся, но вдруг заметил среди бегущих жалкого недоростка, вздумавшего отправиться на взрослую охоту старших пожирателей, превосходящих опытом, силой и злостью. Что ж… Нельзя допускать такую очевидную ошибку там, где царствует выживание и голод …

 

Гоове с легкостью подсек молодняка ударом в ноги, после чего резко повалил на спину, чтобы схватить за горло. Юнец в страхе завопил, растерянно соображая, что происходит. Пришлось успокоить идиота увесистым камнем, пока тот не начал мешать трапезе своим дерганьем. Но не на смерть, конечно, - Гоове нравилось ощущать, что в момент поедания жертвы, та еще жива…

 

Мимо проносились серые силуэты. Человек вдалеке был уже возле самых развалин. Видимо верил, будто там ему удастся спастись. Гоове он теперь интересовал мало. Зато внутренности молодого варага целиком и полностью завладели всем его вниманием…

 

*****

 

 

Я не помню, как я встал после очередного падения. В глазах потемнело. Боль из тела ушла, но дышать было тяжело, просто невыносимо. Я задыхался, едва не теряя сознание. Как мне удалось добрести до станции – ума не приложу. Впереди показался спуск в какой-то подвал, внизу железные двери с сохранившейся на них поблекшей табличкой, а дальше…разлилась темнота.

 

Помню лишь, успел захлопнуть за собой дверь, кое-как сполз по стене на пол и достал нож, чтобы перерезать себе горло. Сил осталось так мало, что, пожалуй, это было единственным действием, на которое меня могло хватить в тот миг. Бегство на земле закончилось. Я готовился скользнуть во владения мертвых, где, как мне хотелось верить, царили тишина и вечный сладостный покой. Без всех этих мерзких дегродантов, враждующих кланов, губительной радиадии и тревожных снов, каждый из которых в этой адской клоаке всякий раз претендовал стать последним.

 

Но покончить с собой я не успел, а вместо блаженной тишины вдруг раздался такой пронзительный, оглушающий грохот, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Тело буквально скрутило в узел. Я заорал, содрогаясь и катаясь по треснувшему бетону. Снаружи происходило что-то немыслимое: двери скрипели и тряслись, будто их пытались вырвать с корнем. С потолка посыпались куски камня. В горло забилась потревоженная пыль.

 

Как долго все это продолжалось, точно сказать не берусь. Может быть, минуты, а, возможно, лишь несколько секунд. Когда все прекратилось, я лежал в полумраке с широко открытыми глазами, скрюченными пальцами и высунутым языком. Весь трясся и надрывно кашлял. Меня окутывал сквозной ветер, проникающий в дверной проем.

 

Дверь исчезла. Что случилось по ту сторону входа, останется для меня загадкой навсегда…

 

*****

 

Гоове был так увлечен своим занятием, что не сразу заметил возникновение черного пятна прямо над чудом уцелевшей во время тотальной войны вентиляционной трубой, которая все еще торчала из останков Саркофага. Даже сквозь густой запах свежей крови он внезапно уловил смутную горечь явившейся откуда-то опасности. Вскинув голову, урод лицезрел такое зрелище, от которого в его конечностях растеклась мучительная слабость, и недожеванная масса выпала изо рта. Прямо впереди разверзлось темное солнце, настолько гиблое и кромешное, что все вокруг погрузилось во мглу, будто день в одночасье сменила ночь. Дыра в ткани мира ревела так яростно, словно пробудилось гигантское чудовище, спавшее здесь миллионы лет подряд. Воздух вокруг провала завертелся, всасываясь в червоточину вместе с поднятыми снизу предметами. Гоове видел, как его собратья, беспомощно трепыхаясь, воспарили вверх и исчезли в этом всепожирающем пятне. Его примитивный разум посетило осознание того, что перед ним открылось окно в преисподнюю – некромир раскрыл жадную пасть.

Затем наступило безумие. Урод бросился в ближайшую яму и свернулся там зародышем, поскуливая и крепко стискивая уши…

 

*****

 

Спустя какое-то время, Дмитр нашел силы, чтобы встать на четвереньки. Его одолевала тошнота, однако он сумел заставить себя полностью подняться на ноги и, пошатываясь, выбраться наружу. Было очень тихо, как он и хотел, но теперь это не имело значения. Нож, зажатый в кулаке, многократно заточенный прежде, мог прекратить существование хозяина в считанные секунды. Тем не мене, никто не напал на сталкера. Парень медленно обвел взглядом окрестности и не заметил ни одной твари. Небо почему-то стало чистым, ветер плавно улегся. Вокруг раскинулась пустынная земля. Лишь где-то в километре от станции виднелась кое-какая растительность.

 

Слишком утомленный, чтобы удивляться, он побрел к одинокой луже, которую заметил справа от себя. Она была большой, и, как ему показалось, неестественно круглой. Опустившись возле нее на колени, Дмитр посмотрел в воду. Там возникло лицо бородатого человека с остекленевшими глазами. Губы пересохли, жажда сладко шептала ему, чтобы он наклонился и пил… пил из этой чаши. Но что-то останавливало, как будто чей-то посторонний голос увещевал не глотать отравленную жидкость.

 

Парень снял с пояса флягу, открутил крышку и вылил остатки содержимого на язык. Стало чуточку легче. Дмитр прикинул в уме, где сможет снова добыть чистую воду, и понял, что обречен – ближайшее такое место находилось слишком далеко отсюда. Поэтому надрез сонной артерии выглядел довольно таки приятным способом решить проблему.

 

И вдруг что-то блеснуло в центре мутной лужи. Нечто яркое. Неуместное. По-видимому, небольшое по размерам.

Дмитр смотрел, не отрываясь, он понял, что блеск ему не показался – какая-то металлическая вещь лежала в центре залитого круга.

Парень медленно поднялся. Снял тупой меч, висящий за спиной. Ступил в воду. Побрел, опираясь на рукоять, а в голове, будто мертвец по весне, всплыла дрейфующая мысль: «Неужели это артефакт».

 

Неужели артефакт?! В здешних краях постоянно случалось множество аномалий. Тем не менее, он шел сюда ради одной, о которой старики рассказывали самые поразительные легенды. Одна из них гласила, якобы над вскрытым гробом Урана раз в пятьдесят лет открывается малое окно в иную вселенную. И дивные предметы проникают на эту сторону, в мир отмирающей цивилизации людей. Артефакты богов. То, что дает власть и нескончаемые блага.

Дмитр нерешительно приблизился к середине лужи и замер. Муть плавно опустилась на дно. Когда он увидел то, что там лежало, его посетило двоякое чувство: удивление и разочарование одновременно. Внизу у его ног, покрытые мелкими пузырьками, циферблатом вверх покоились старинные часы, чьи обе стрелки замерли на отметке 12.

 

Он поднял предмет, покрутив в ладонях.

Стекло было гладким, без единой царапинки. Сверху что-то торчало (видимо, кнопка), сзади – лишь гладкий металл без каких-либо приспособлений для настройки или взвода механизма. Там присутствовала короткая надпись, но Димитр не умел читать – точно так же, как и подавляющее большинство людей, живущих нынче на планете.

 

М-да… Раритетная штука. Только что с ней делать? Какой с нее прок?

 

Секундой позже, парню напомнили, что даже в период обманчивого затишья, когда тучи рассеялись, а в руках лежит странная находка, не стоит расслабляться. Если ты, конечно, не самоубийца…

 

*****

 

Гоове решился вылезти из своего укрытия не сразу. Сначала он терпеливо выжидал, втягивая воздух ноздрями. По какой-то причине почти все запахи исчезли - эта стерильность сводила его с ума. Всех сородичей заглотила черная дыра, а вместе с ними, похоже, и многое другое: болотистые заросли, ржавые остовы техники, негодные к пище трупы животных, облако смрадного газа над руинами, тени призраков, обреченных скитаться вокруг места гибели собственной физической оболочки.

 

Лишь вновь пришедший аромат человечины придал варагу храбрости. Урод неспешно выполз из ямы, обретая утерянный интерес.

 

Человек стоял в огромной луже, созерцая проклятую звезду, которую держал в руках, должно быть, не подозревая о ее природе. Никогда, ни при каких обстоятельствах Гоове не стал бы прикасаться к подобному предмету, посланному существами некромира и, естественно, не сулящему ничего хорошего обманутому владельцу. Стоило оставить этого глупца в покое, но кровь на его одежде… Мммммм… Дегродант не мог противостоять ее зову.

Урод крадучись устремился к чужаку.

 

*****

 

Дар чувствовать мысли и намерения окружающих спасал мою шкуру бесчисленное количество раз. Он помогал мне избегать отморозков, искать верных союзников или безопасных компаньонов во время стоянки в обитаемых местах. Но сейчас вдруг подвел – острое желание сожрать меня я уловил лишь тогда, когда твари приблизились достаточно плотно, чтобы застигнуть врасплох свой ужин.

 

Я встрепенулся, начал озираться, дернулся было к подвалу, однако туда уже путь был отрезан. С одной стороны галопом скакало сразу несколько дегро – и почему я не подумал, что кто-то из них мог выжить?! А с другой, цепляясь за грунт рудиментарными конечностями, ко мне быстро ползло гладкое, огромное существо, напоминающее рыбу на двух кривых лапах. Сзади волочился хвост, из спины ощерился плавник.

 

Дьявол! Так и есть – это же мутировавший сом, который вылез из Припяти, учуяв мою рану! Покрытая язвами, сумасшедшая природа, похоже, сорвалась с цепи, и взялась лепить новые продукты эволюции, смешивая все виды без разбору.

 

Я взмахнул несколько раз ножом, растерянно пытаясь определить первостепенное направление обороны. Меч торчал рядом, воткнутый в грязь, в свободной руке была зажата бесполезная находка, причем мне даже в голову не приходило бросить ее обратно в лужу. Можно сказать, я попросту впал в ступор, абсолютно не соображая, что делать дальше.

 

Уроды помчались быстрей, заметив возникшего конкурента. Рыба вихляла по земле, перемещаясь с поразительной скоростью. А я стаял в центре их схождения, заторможено представляя, как все случится через несколько мгновений; дегроданты, скорей всего, будут первыми – попытаются уволочить меня, растягивая в разные стороны, но сом почти сразу их нагонит и, возможно, схватит вдобавок самого тупого…

Я ошарашено уставился на циферблат, где стрелки указывали время моей смерти. Ровно 12. Или, может быть, - ровно ноль. В часах время замерло, и мне до ужаса захотелось, чтоб так оно было и в самом деле.

 

«Пусть все остановится! Это то, чего я желаю…»

 

Как в дурмане, я нажал на кнопку сверху над корпусом. Раздался мягкий щелчок.

Мои веки непроизвольно опустились, затем легкая волна тока прокатилась по бесчисленным нитям нервной системы от макушки к подошвам ступней. Мне почудилось, будто я проваливаюсь в пустоту, но открыв глаза, опять ощутил твердую почву под ногами. Секундная стрелка, которой не было видно прежде, побежала вдоль круга, плавно преодолевая символьные отметки. Мерное тиканье внутри устройства отчетливо раздавалось в полнейшей тишине. Никаких других звуков больше не стало. Пропал даже фоновый шелест. Словно в наркотическом трансе, я медленно обернулся, абсолютно уверенный в том, что органы чувств отказали – наступил бред, вызванный стрессом, слабостью от потери крови и долгого бега к западне.

 

Мир вокруг почти полностью утратил свои краски, я видел его сквозь какую-то серую призму, будто оказавшись в пыльном стеклянном пузыре. Вода у ног стала матовой, без блеска. Плоскость небес казалась полинявшим куском пятнистой ткани. Воздух сделался пресным, лишенным запахов и малейшего движения. Невдалеке застыли туманные силуэты, похожие на объемные проекции уснувших теней. Твари не шевелились, точно окаменели. Один из выродков повис в воздухе, пойманный на излете незавершенного прыжка. Но главное - в эфире начисто отсутствовал какой-либо сигнал враждебных мыслей. Существа, устроившие на меня охоту, превратились в тусклые, бесплотные, безопасные внешне миражи…

Я предположил, что, возможно, уже умер. Однако, не будучи уверенным на сто процентов, решил в качестве промежуточного варианта считать происходящее предсмертным сном.

 

Именно так, словно во сне, я начал пятиться, побрел прочь от уродов, забрался в самое дальнее помещение зачумленной станции, забаррикадировал вход, свернулся в углу и уже тогда окончательно отключился…

 

*****

 

Пробуждение сталкера было бархатным, как поцелуй богини.

 

Он лежал на спине, испытывая редкое чувство отдохновения, о котором позабыл еще в детстве. А ведь когда-то добрые люди, называемые Отец и Мать, оберегали его покой, заботились, чтобы ему были неведомы голод и жажда, дарили свое тепло и никогда не предавали. Только в одном подвели напоследок – скончались, когда ему было всего тринадцать лет, оставив после себя единственные светлые воспоминания в его жизни, да бессмысленную приставку к имени – Имов (там были еще какие-то буквы вначале, но он их со временем забыл). Понятие рода – цепочки рождающих друг друга поколений - давно утратило смысл для рухнувшего в полусредневековье, неуклонно вырождающегося человеческого стада. Дмитр Имов же, будучи убежденным одиночкой, не особо верил, что семейная фамилия когда-либо ему пригодится: рожать детей в этом аду способны только животные и безумцы – так он считал, изредка размышляя о будущем людей…

 

Парень потянулся и осторожно ощупал недавнюю рану. Боль подозрительно унялась, кровь свернулась, разрез покрылся бордовой коркой, вместе с которой к телу прилипла одежда. Он глянул на обретенный артефакт, с удивлением обнаружив, что проспал всего лишь чуть более трех часов, хотя самочувствие было такое, будто прошли целые сутки. Как минимум.

 

Очертания реальности по-прежнему напоминали внутренности погребенного в океане Титаника, о котором сам Дмитр слышал довольно странные вещи. К примеру, то, что он являлся собой самый огромным ковчег, построенный в качестве наследия Вавилонской башни, и потопленный богом за человеческую самонадеянность. Как и всю цивилизацию землян, возомнившую себя бессмертной.

 

Сталкер огляделся, пытаясь привыкнуть к расплывчатым контурам предметов, ставших почти бесцветными и зыбкими в этом неестественном пространстве. Он заметил, что не ощущает внешнего холода, также, впрочем, как и тепла. Рождаемые звуки были глухими, словно доносились с поверхности пустыни в чью-то тайную, забытую могилу. Или скорее - индустриальную гробницу, где его окружили серые стены, тусклые уснувшие приборы и ломанная мебель, полная блеклых вещей. Однако собственные части тела парень видел отчетливо, будто стал гостем в загробном царстве призрачных грез. Должно быть, так примерно выглядел магический город, куда в древней сказке попал Аладдин, ищущий лампу с джином…

 

Что ж, подумал он, зато здесь спокойно и безопасно – никто не спешит тебя убить.

 

Дмитр поднялся на ноги. Он ощутил вернувшуюся силу, причем ни пить, ни есть почему-то больше не хотелось. С легкостью освободив заваленный проход, он побрел вдоль наполненных мраком коридоров, без проблем различая все детали окружающей обстановки. Способность видеть в темноте была еще одной врожденной его особенностью, не считая, конечно, пары физических дефектов: тонкого гибкого панциря от шеи до поясницы и заостренной формы ушей. В остальном Дмитр Имов считал себя обычным человеком, таким же бродягой, каких сегодня тысячи скитается по гиблым территориям чернобыльских земель.

Выбравшись наружу, он почти без удивления констатировал, что ничего не изменилось в окрестностях станции с тех пор, как были включены «часы» - все оставалось неподвижным: в пепельном небе замерли хищные птицы, силуэты рыбы и уродов застыли в статичных позах, как пойманные в движении звери на старинных снимках о природе. Между ними виднелось округлое пятно лужи, в центре которого торчал воткнутый меч.

 

Преодолевая неприятные чувства, сталкер заставил себя подойти к брошенному оружию, потому что ценил этот кусок заостренного железа. У него было слишком мало друзей, чтобы терять еще одного.

 

Покосившись с опаской на изваяния мутантов, он вложил клинок в заплечный чехол и медленно двинулся прочь от врагов, скованных неизвестным явлением.

Его путь лежал на юго-запад. Перед ним встал непростой вопрос: как поступить с артефактом, и вообще – что делать теперь дальше?

Преодолев несколько километров и убедившись в отсутствии угрозы, Дмитр решил опять нажать на кнопку.

 

Веки непроизвольно опустились. Волна пробежала по нервным сетям.

Мир вновь обрел прежнюю форму. Низкие тучи поползли над горизонтом, вспыхнули краски, ожили звуки. Отчаянные вопли раздались где-то вдалеке.

 

Парень невесело улыбнулся . Добро пожаловать домой из Зазеркалья, скиталец…

 

*****

 

Точной цели я не имел – просто шел подальше от рассадника аномалий в края, где горы были покрыты бесконечными лесами, и хищное зверье еще как-то вписывалось в рамки нормальных, до-апокалипсисных видовых характеристик. Все же лучше, чем среди враждующих кланов людей, постоянно воюющих за территории и трофеи. Свою находку я пока решил не продавать. С часами было удобно перемещаться по обитаемым просторам: в любой момент можно притормозить время, отдохнуть, сколько заблагорассудится, причем в полнейшем комфорте. Но что самое интересное, как я заметил, когда их стрелки двигались - я восстанавливался буквально за два-три часа, а низменные физиологические нужды совершенно пропадали. Да что и говорить, я мог находиться в безвременьи сутки напролет без воды и пищи, оставаясь при этом энергичным, выносливым и абсолютно здоровым. Кроме того, по какой-то причине начало развиваться мое умение чувствовать мысли живых существ.

 

По дороге мне нередко приходилось встречать рыскающих одиночек. В случае если я улавливал опасные эманации, просто уходил в другое измерение (коль это можно так назвать), а затем появлялся в другом месте. К примеру, один раз прочел мощный сигнал снайпера, который хотел всадить пулю в мой череп, отчетливо различимый на открытом пространстве степи. Палец стрелка уже лежал на курке винтовки, но он слишком затянул с моментом выстрела – я даже успел перед «уходом» помахать ему рукой напоследок.

 

Попадались в пути и мирные кочевники – с ними я сближался, чтобы провести торговый обмен, пообщаться или развлечься в веселой компании, слушая музыку гитары, либо историю, рассказанную у огня.

Их простоватые намерения, которые легко угадывались и без телепатии, редко скатываясь до мелкого жульничества, связанного, в основном, с бесхитростной коммерцией и выведыванием различных новостей.

 

Крупные поселения я тщательно обходил стороной, зная одну их специфическую особенность: если ты чужак, в большом скоплении вооруженных кретинов можно найти большие проблемы. Я рискнул бы войти в город лишь в самом крайнем случае - если бы у меня было дело к одному из его жителей. Однако никаких дел я уже давно ни с кем не имел, поэтому держался от вонючих островков «общества» на расстоянии.

 

Вдали от осколков цивилизации царило запустение и неконтролируемый хаос. Покинутые жилища смотрели на путников глазницами разбитых окон. Заброшенные предприятия и заводы кишели всякой нечестью, воющей во тьме с голодной тоской от недостатка пищи; из торчащих каменных труб вылетали полчища огромных крылатых созданий, отчего казалось, будто из жерла этих столбов все еще валит ядовитый технологический дым.

 

Среди холодных развалин ютились группы одичавших головорезов, увешанных фрагментами человеческой плоти. Я слышал, они не брезговали каннибализмом, но чаще предпочитали издеваться над жертвами такими кошмарными способами, что я скорее согласился бы попасть в лапы дегродантов, чем в плен к этим пещерным аборигенам.

 

Впрочем, внутренний голос и часы надежно ограждали меня от подобных встреч. Я шел, будто летучий голландец, появляясь и исчезая, под парусом, сотканным тенями.

 

Осень, как ни странно, выдалась не слишком дождливой. Грязь почти не липла к ногам, а потресканные асфальтные дороги не утопали в мутных потоках бегущей воды. Обширные трещины, которые образовались в результате землетрясений, я тщательно обходил, потому что их края временами рушились вниз, туда, где чернела глубокая пропасть. Некоторые ходоки утверждали, что снизу доносятся звуки ада, но ни разу не посетило меня желание вслушаться в стоны грешников, блуждающих на дне провалов. Мучительных криков ужаса вполне хватало и на поверхности. А иногда призывы о помощи раздавались где-то над головой, когда ночью на фоне древней луны странные темные силуэты пересекали небо в каком-то мистическом порядке, словно выстроившись в форме Знака Смерти…

 

Дни тянулись для меня бесконечно. Я пользовался артефактом втрое чаще, чем находился в естественном времени. Ощущение безопасности действовало успокаивающе и одновременно пагубно для инстинктов. И в какой-то момент я чуть не поплатился жизнью за свою расслабленность, когда еще раз убедился в коварности людской натуры.

Это произошло возле уснувшего век назад песчаного карьера. Брошенные единицы техники стояли со скрюченными «отростками», на конце которых висели ржавые ковши для рытья. Посреди искусственного озера едва заметно колыхался понтонный мост. Берега здесь когда-то служили в качестве летнего пляжа, что для меня сейчас было довольно дико; я не мог себе представить, как это возможно – беспечно валяться возле громадного колодца, полного нор водяных крыс.

Все, вроде, было спокойно, поэтому я запихнул часы в карман, оставаясь в обычной реальности. Дорога сохранила вполне пригодное состояние, по бокам густился кустарник, а где-то рядом тихо пела какая-то мелкая птица.

 

Я с наслаждением вдохнул чистый воздух, после чего плавно так, незаметно забылись тревоги и ожидание худшего. В сердце принялась тлеть надежда, что мир однажды возродится из пепла, и люди поднимутся с четверенек, осознав, что их разум стоит выше примитивных тварей.

 

Внезапно мой полет чувств был прерван ощущением постороннего присутствия. Оказывается, пока я витал в облаках, за проросшей из песка стеной зелени появились двое незнакомцев, движущихся, судя по всему, мне на встречу. В момент, когда они вышли на открытую местность, нас разделяло не более двух десятков метров. Увидев чужака, путники остановились.

 

Я замер на месте, проклиная себя за допущенную оплошность. Тем не менее, их мысли излучали скорее растерянность, нежели угрозу, поэтому с самобичеванием я особо не усердствовал. Мы уставились друг другу в глаза.

 

Один из них был рослым, довольно крепким мужчиной неопределенного возраста с темной, кое-как остриженной бородкой. Второй – едва доходил ему до плеча; лысый, растительность на бледной коже отсутствовала из-за давнего обширного ожога, лицо казалось искривленным, на бедре у него висела какая-то жалкая пародия меча, а в руке этот человек держал длинную палку с примотанной к ней веревкой. Я интуитивно предположил, что данный инструмент они собирались использовать для ловли созданий, обитающей в озерной воде. Должно быть, местные парни привыкли к безлюдности здешних окрестностей и отсутствию крупных животных, раз отправились на рыбалку почти без оружия да к тому же всего лишь вдвоем.

 

Что на меня нашло, трудно описать точно – глядя на их простоватый вид, видимо, напала какая-то блажь.

Я дружелюбно улыбнулся, продемонстрировал открытые ладони, приветственно кивнул им и пошел, как ни в чем не бывало, вперед. Они сначала оторопели, а затем, похоже, приняли мою открытость, тоже двинувшись своим путем.

Мы не спеша разминулись. Мужчины прошли мимо, переглядываясь и озираясь.

 

Я внутренне торжествовал, испытывая недавнее чувство легкости. Люди – хорошие существа. Мы сможем вылезти из ямы упадка, вернув себе прежний облик. Как когда-то…

 

Вдруг спокойный фон искалеченного незнакомца сменился темным свечением. Я остро ощутил взгляд на своем затылке. Невысокий человек что-то сказал своему спутнику, и тот сначала заколебался, а потом начал излучать злую, сосредоточенную решительность причинить мне зло.

 

У меня внутри все похолодело. Стараясь не паниковать, я скованно переставлял ноги, запрещая себе оглядываться и делать провоцирующие движения.

Что-то засвистело в воздухе, будто крылья летучей мыши. Мощный удар толкнул меня в спину, и я резко потерял равновесие. Стукнувшись челюстью о лежащий камень, я едва не вырубился от боли, но кое-как умудрился сохранить сознание. Перевернуться на лопатки не удалось – какой-то длинный предмет мешал сзади. Послышался топот двух бегущих людей – один грузный, а второй семенящий.

 

Ну, что ж, не долго длилась песня… Людишки, не сомневаясь, обнажили свою мерзкую природу при первой же удобной возможности.

Сплевывая кровь, я потянулся в карман куртки, но знакомого предмета из стекла и металла там не было.

Я машинально принялся осматривать песок и чуть не пропустил пинок в лицо, который уж точно мог отправить меня в нокаут. Благо, рефлексы не позволили этому случиться.

 

С горем пополам я увернулся в сторону, перекатился на колени и отразил вторую атаку ногой в мою голову – на этот раз уже лысый попытал удачу.

Меня захлестнула такая волна злобы и ярости, что лютый вопль сам вырвался из груди наружу. Глаза покрыла мрачная пелена. Как в ладони оказался меч – не помню. Включились приобретенные с опытом навыки, тело зажило собственной жизнью, направляемое скорее гневом, нежели разумом.

Поднырнуть под очередной удар бородача было проще простого. Размашистым движением я отрубил ему ногу по колено, второй рукой выхватил нож и всадил в шею до самой рукоятки.

 

Лысый урод попытался пронзить меня своей нелепой сабелькой, однако вместо этого распрощался и с орудием, а заодно и с предплечьем. Послышался жалобный скулеж. О чем он там лепетал, трудно сказать определенно – на это мне было просто наплевать. Видимо, негаданно осознал вину за собственный поступок, просветлел от шока и выразил раскаяние, обещая впредь вести себя лучше.

Должен признаться, что я ему не поверил. Гнев разлился в моих венах. Само понятие пощады показалось мне чем-то вроде слабоумия, бессмысленного пережитка, отпавшего вместе с атавизмом морали. Причем сомнения окончательно рассеялись, когда, изловчившись, я сумел вытащить из спины то, что было брошено мне вслед, в область сердца.

 

Взору предстал увесистый тесак, кончик которого обагрился в крови. Сантиметра на три, как минимум. Если бы не панцирь, ребята, наверное, к этому моменту уже бы потрошили мою тушку, в поисках полезных вещичек. Повезло, что у них не оказалось чего-нибудь посильней.

Мокнув острие клинка в горло лысего, я оставил его хрипеть и доходить возле приятеля.

 

Часы удалось обнаружить не сразу.

 

Пришлось тщательно обрыскать место падения, чтобы найти желанный предмет, присыпанный песком.

А когда артефакт снова оказался в моих пальцах, я почувствовал такое облегчение и радость, что произошедшая несколько минут назад резня показалось каким-то смешным приключением со счастливым концом, и только.

 

Я погладил невредимый купол стекла над циферблатом, буквально испытывая обожание.

 

Где-то невдалеке с деревьев снялись птицы.

Подняв взгляд, я увидел темный силуэт женщины, стоящей на краю утеса, что возвышался над озером. Не знаю, что она там делала одна, вблизи заброшенного карьера, но было очевидно, что ее глаза наблюдают за мной.

Я ощутил узкий луч внимания, который протянулся между нами…

 

*****

 

Будучи умным человеком, Дмитр извлек из случившегося правильные выводы и больше никогда не выпускал часы из руки. Минуло четыре месяца с начала путешествия на юго-запад, но для окружающих, как он полагал, должно быть, истекло всего лишь несколько недель.

 

Неуклонно менялись пейзажи. Позади остались сотни километров и безжизненные города, по чьим пустынным улицам ветер носил мусор да пожухлые листья. Несколько раз встречались всадники неизвестного клана, которые явно кого-то искали. Парень сомневался, что они охотятся по его душу, но, избегая нежеланных контактов, укрывался там, куда, по всей видимости, не мог добраться даже бог-творец.

 

Теперь Дмитр знал наверняка, что в безвременье его тело неуязвимо; необходимость питаться и потреблять воду, пока он находился «на той стороне», его также не беспокоила. Более того, сталкер абсолютно точно убедился, что таинственный артефакт постепенно, но неуклонно наделяет его силой, превышающей даже те способности, которые имел изначально. По большому счету, сейчас он был в состоянии уничтожить конный отряд чужаков, просто играючи, словно стайку щенят, однако брезговал проливать кровь без необходимости. Ему нравилось оставаться невидимым для мира, получая удовольствие от покоя и тишины.

 

Тот факт, что окружающие все же в курсе его секрета, Дмитр выяснил неожиданным образом, позволив себе заночевать в обществе кочевников с отключенным вопреки обыкновению часовым механизмом.

 

Их было четверо: трое пожилых мужчин и одна женщина такого же возраста.

Парень заметил пламя костра, а после того, как разведал обстановку, обнаружил группку людей, устроивших привал у безымянного ручья на пригорке под жестяной крышей разрушенного ангара – место хорошее: отличный обзор во все стороны, поэтому его появление не стало для них сюрпризом. Но все же все четверо удивились, молча разглядывая внешность пришельца.

 

Дмитр приветствовал кочевников, вытянув руки вдоль тела. Оружие демонстративно убрано, никаких лишних движений, слова просты и тщательно подобраны для описания своей просьбы. Никто из присутствующих не отозвался, лишь кратким кивком ему было дозволено присоединиться к общему кругу. Самый старший предложил сталкеру разделить с ними еду, однако парень предпочел отказаться – не хотелось злоупотреблять гостеприимством, но что важнее, решил не рисковать, принимая пищу от малознакомых особ. Путники безмолвствовали, созерцая огонь, вяло пожирающий дерево и какие-то найденные в округе ветхие предметы быта.

 

Никто ни о чем не думал. Все равнодушно смотрели перед собой, и только женщина изредка погладывала на молодого гостя. Впрочем, ненавязчиво – почти незаметно.

 

Спустя какое-то время мужчины по одному уложились ко сну. Так, чтобы было видно путника, носящего меч за плечами. Спутницу они разместили между собой, отдав ей самое теплое одеяло.

 

Мирные старики.

 

Дмитр внутренне расслабился, проникаясь симпатией к этим суровым, неразговорчивым бродягам.

Выбрав для себя место рядом с костром, он собрал в кучу несколько охапок листвы, после чего растянулся на мягком ложе, слушая баюкающий шепот ветра. Сквозь дыру в накрытии ему сияли мигающие звезды. Он всматривался в клочок неба, не отрываясь, и впервые за долгие годы сознавая свое одиночество в мире, где нет приюта для отщепенцев, не доверяющих никогда и никому.

 

Плавно и незаметно Дмитр покинул бренную клетку собственной тюрьмы, с упоением взмывая ввысь, в бесконечный океан космоса. Гигантское светило полыхало, выплескивая огненные протуберанцы. Он втягивал губами это испепеляющее свечение, будто райский напиток, дающий вечную молодость. Солнце струйкой потекло в его жадно распахнутую глотку. И множество огоньков на оставшейся внизу планете тоже вспыхнули, присоединяясь к потоку жара, текущего в его чрево…

 

Затем случилось что-то раздражающее, от чего видение неожиданно оборвалось.

 

Даже сквозь сон Дмитр уловил неприкрытое желание лишить его жизни. Три астральных силуэта замаячили в сознании, один из которых навис поблизости к каким-то смертоносным изделием в ладони. Убийца целился ему в висок, другие молчаливо посылали свое одобрение.

 

Не открывая глаза, парень нажал на кнопку, и посторонние мысли разом исчезли. Он хотел бы досмотреть красивое сновидение, однако там, где не существовало времени, не могло быть и грез.

Пробудился сталкер, как всегда, отдохнувшим. Судя по смещению часовых стрелок, прошло не более часа.

Он медленно встал, потянулся. Оценил обстановку. И вновь ощутил горькое разочарование вперемешку с печалью.

 

Почти догоревший костер не излучал никакого света. Фигуры мужчин находились там, где их застал включившийся механизм: самый главный стоял рядом с направленным вниз пистолетом, чей ствол смотрел ровно в изголовье пустующего теперь настила из листьев. Двое остальных выжидали чуть дальше с таким же оружием, готовым к применению. Укрытая бесцветным одеялом, женщина лишь слегка приподнялась на локте.

Участники немой сцены красноречиво поведали о сути происходящего без единого слова. Парень неспешно обошел серые манекены, пытаясь понять, что за низкая цель двигала этими, безобидными на первый взгляд, пожилыми стервятниками. Вытащив нож, он по очереди погрузил лезвие переносицу каждого из врагов. Кроме женской особи – ее он не тронул.

 

Что ж, пусть попробует объяснить мотив своих дружков.

 

Послышался глухой щелчок. Языки огня возобновили угасающий танец. Трупы мужчин одновременно рухнули на пол. Незнакомка вскрикнула и села на своей циновке, дернувшись от страха.

 

- Так, а теперь я хотел бы услышать ответ. Почему твои компаньоны оказались такими мелочными псами?! Вы грабили всех, кого встречали по пути, или я первый?

 

Ее трясло. Она озиралась, с ужасом глядя на мертвецов, и балансируя на грани истерики. Ее можно было понять: все трое спутников в одно мгновение приобрели по сочащейся дыре во лбу, между глазами, а спящий чужак вдруг очутился на ногах.

 

- Повторяю вопрос: зачем вам это было нужно?

 

Женщине пришлось сделать над собой усилие, чтобы внятно ответить. Ее губы шевелились, и только с третьей попытки донеслась более-менее связная речь:

- Они..они не мои компаньоны.. Они подобрали меня несколько дней назад… возле повозки, когда я умирала… На нас напали. Я осталась одна и потому попросила, чтоб меня взяли с собой.

 

- И?

- Сначала они не хотели, но потом согласились… Я все еще могу быть полезной.

- Куда вы шли? Промышляли убийствами одиночек?

 

Дмитр поднял пистолет, на корпусе которого сохранилось едва различимое изображение благородной птицы.

 

- Нет. Они никого не убивали. Эти люди искали какого-то человека.

Последняя часть фразы его серьезно заинтересовала.

- Какого человека вы искали?

 

Парень сканировал чужие сумбурные мысли, отслеживая малейшие поползновения сказать неправду, но женщина даже и не помышляла лгать. Для нее он выглядел демоном, поражающим отступников жестоким проклятием.

 

- Он – сталкер. Его видели в разных местах. Он… Он перемещается, как молния. Говорят, этот человек владеет каким-то важным предметом. За ним охотятся многие, но никто не может найти…

Дмитр приблизился к незнакомке вплотную, присел рядом и заглянул в расширенные зрачки, в которых мелькали отблески пламени.

- И откуда вы о нем узнали?

- Мне не известно… Клянусь! Они обсуждали это часто, подбирая место засады. Они вычислили, что сталкер идет по одной линии, с севера. К Карпатам…

Дмитр поднялся с ледяным выражением на лице. Все необходимое он узнал, и в дальнейшем допросе не видел особого смысла. Стиснутые непроизвольно кулаки медленно разжались.

 

Несколько минут он о чем-то напряженно думал, затем изъял у покойников ненужные им более пистолеты.

Огнестрельное оружие, ставшее редкостью и позволительное лишь немногим, вселило в него дополнительную уверенность по поводу шансов выжить. Идти предстояло еще долго. А желающих с ним пересечься, учитывая полученную информацию, теперь будет немало. И хотя он, как утверждают, «перемещается, как молния», тем не менее, слава бежит впереди, непостижимым образом распространяясь быстрей.

 

Парень запихнул два ствола за пояс. Третий бросил к ногам вновь «овдовевшей» женщины.

 

- В город не ходи, там уроды. Ступай по рельсам, никуда не сворачивая. Они выведут тебя к ближайшему поселению – там тебя, думаю, примут…

Дмитр вытащил часы и приготовился отправиться в путь. Поворачиваться спиной он не собирался – зачем лишний раз испытывать судьбу, искушая других совершать подлые делишки?!

 

- Стой, подожди! – она решилась предупредить одиночку, понимая, что останется жива, и никогда больше его не увидит. – Есть еще кое-что… Другой сталкер. Очень сильный. У него тоже есть какая-то жуткая вещь, и мужчины говорили, он о тебе знает. Движется по твоему следу.

Незнакомка указала подбородком в сторону валяющихся тел.

- Они лишь хотели найти тебя раньше…

 

*****

 

Я понял, что мнимое чувство силы и неуязвимости было лишь иллюзией, которая возникает обычно в случае передозировки наркотика самоуверенности.

Мне пришлось изменить маршрут, дабы не быть таким предсказуемым в своих планах. Двигаться я решил преимущественно в тени, «появляясь на свет» только будучи на сто процентов уверенным, что это действительно не опасно. В одной руке я неизменно сжимал часы, а в другой - развлекал себя приятной тяжестью убийственной игрушки. «Пустынные орлы» были заряжены по максимуму. Ни один заряд еще не покинул ни разу оба экземпляра. И, хотя пулю в народе принято называть Дурой, я бы отозвался о ней иначе – Слепая помощница, послушная моей воле. Впрочем, я надеялся обойтись без ее услуг.

Группы охотников стали встречаться мне все реже. Почему-то все старые, а молодые люди куда-то загадочно исчезли, будто вымерли от неизвестной болезни. Дряхлые ловцы, естественно, меня мало беспокоили, потому что с некоторых пор я стал очень осторожным, пребывая в реальном мире. Но все же присутствовал некий момент, который вызывал постоянную тревогу и раздражение – женский силуэт, преследовавший меня буквально по пятам. Тот самый, что я видел еще на песчаном карьере.

 

Эта красавица, не в пример моего пешего стиля, ехала на лошади, а это выглядело еще более непонятным: мало, кто сумел бы преодолеть такое расстояние и не потерять в дороге ни животного, ни головы.

Иногда она подбиралась ко мне совсем близко. Пару раз немыслимым способом опережала и оказывалась впереди, чуть в стороне от моего продвижения. Временами я слышал ее хохот, от которого у меня бегали холодные мурашки по коже. И один раз я почти успел в нее выстрелить, но эта дьявольская ведьма просто рассеялась в воздухе черной пылью. Ее мысли смеялись в ответ из пустоты.

Как я ни пытался оторваться, преследовательница сводила меня с ума, то и дело, возникая где-то рядом. Мне казалось, она будет издеваться надо мной вечно, но наступил момент неизбежного финала.

 

Очутившись на дне каменистой воронки, я попал в умелую западню…

 

*****

 

Дмитр Имов устал от ходьбы не столько физически, сколько морально.

 

Вокруг простиралось безобразное плато, усеянное скелетами до основания разрушенных домов и покрытое извилинами трещин. Он не сразу понял, что здесь когда-то полыхал очаг гигантского взрыва, а когда все же догадался, возвращаться назад было слишком поздно.

Солнце едва пробивалось сквозь тучи. Длинные тени рождали зрительные миражи, а потом пропадали и кратер наполнялся полумраком. Сталкер стоял посреди мертвой пустыни, более одинокий, чем когда-либо прежде. Он оглядывал останки погибшего города, блуждая вдоль развалин тяжелым взглядом. Парень мучительно пытался вспомнить, как и почему его занесло в это место, во истину способное соперничать в плане безжизненности с любым из кратеров на вечно темной стороне луны.

 

Он присел на камень и постарался успокоиться.

 

Верный артефакт ожидал своего часа. Дмитр сознавал, что скоро опять придется воспользоваться его целебным воздействием, отрывающим взамен по кусочку людскую душу. Но иного выхода не было, потому что организм уже сползал к границе истощения, а еще ниже находился обморок и точка невозврата. Ментальный эфир походил на вакуум, хотя слух периодически улавливал детское пение, вкрадчиво плывущее вокруг человека.

Вяло перекатывалась у ног бурая крошка. Невдалеке беззвучно обрушилась еще одна стена.

 

Сталкер закрыл глаза, погружаясь в транс апатии.

 

Все глупо, думал он. Все бессмысленно.

И жизнь. И страдание. И любовь. И смерть. И окончательность небытия.

Неожиданный хруст, как пощечина, реанимировал сталкера обратно в реальность.

Он вздрогнул, выронив часы из пальцев на землю.

 

Прямо перед ним стоял Другой – непроницаемый, как античная статуя: вместо зрачков синели куски льда, лицо испещрили давние шрамы, положение тела означало спокойное ожидание, сложенные за спиной крылья наводили на размышление о посланниках фатума и Танатосе – боге мертвых.

 

- Привет, - сказал белый, как снег человек, пришедший с неба.

 

Парень потерял дар речи и ничего не произнес чужаку в ответ. Ни сама встреча, ни ее сложные обстоятельства не вызвали у него какого-либо восторга. Он видел мысли этого существа буквально во всех подробностях, и там, кроме черного обещания смерти, не содержалось большего ни единого, более яркого оттенка.

 

Сталкер потянулся к артефакту, но Другой, похоже, был осведомлен о действии этого предмета. Сильнейший удар в переносицу опрокинул парня на спину. Дмитр никогда не был в открытом море, но сейчас он отчетливо представил, что значит плыть на борту судна, попавшего в бушующий шторм и потерпевшего крушение в лобовом столкновении со скалами. В его голове вспыхнула молния, а потом он начал тонуть, накрываясь темными волнами боли.

 

- Глупец, - Другой ухмыльнулся, опускаясь на колено. – Ты даже не представляешь… совершенно не представляешь, что именно случайно попало в твои руки.

Крылатый человек с почтительным благоговеньем подобрал дремлющие часы и поднялся.

- А я знаю, сталкер. В прошлом я был таким же, как ты… бродил в поисках самых непостижимых аномалий, добывал дивные предметы, чтобы выжить в толпе людей. Но однажды обнаружил нечто такое…

 

Другой вздохнул, глядя в высь, где слабые лучи солнца ненадолго проникли сквозь узкие просветы между ватой свинцовых облаков.

- …что изменило меня навсегда.

 

Он замер на несколько секунд, а затем нажал на пусковую кнопку механизма.

 

Дмитр чувствовал, как теплая кровь обильно стекает из носа по губам. Повисло тягучее молчание. Белый крылатый пришелец, застыл с часами в руке, неотрывно глядя в циферблат, по-прежнему оставаясь на месте.

Ничего не произошло. Хотя нет…

 

Похоже, Другой стал частью сыпучих руин…

 

*****

 

 

Я встал на ноги, не без труда удерживая равновесие.

Перед глазами все плыло, и сквозь слезы боли казалось, что мир растекается, будто дрейфующий айсберг.

 

Она тихо возникла в этом тумане, а потом я услышал ее издевательский смех, оплетающий меня кругами, как кольцами для удушения.

Женщина ходила вокруг, плавно приближаясь центру по спирали. Теперь я видел ее отчетливо, она была абсолютно нага, и ее волосы клубились, извиваясь, в потоках несуществующего ветра.

 

Мне стало так страшно, словно я стал на край Вселенной, глядя в такую бездну, где нет даже бесконечно далеких звезд.

 

- Дмитрий, - ведьма назвала мое полное имя. Только родители так называли меня в детстве, до того, как их превратили гаснущие воспоминания. Я вытащил оба пистолета, крепко сжимая рукояти.

 

- Я помогу тебе вернуть все, как прежде. А ты поможешь мне…

Ее голос заползал в мои уши скользкими змеями. Яд с их острых зубов отравлял мой разум. Она протянула ко мне ладонь, и когти на ее пальцах поманили меня к своей хозяйке.

 

- Дмитрий, этот глупый ангел не знал одной маленькой, но важной детали. Адорад подарила себя тебе. Это значит, она наделила тебя своей властью!

Женщина ласково рассмеялась и подошла еще ближе. Я нажал на курки, но выстрелов не последовало.

- А ты для нее пил жизнь из всех ныне живущих. С каждой минутой – все больше… и больше. Ты отбирал у них время, мой желанный повелитель.

Ведьма опустилась на камни, глядя на меня снизу вверх. Ее чарующие уста растянулись в сладостной улыбке.

 

- Адорад? Что это такое?

Я отбросил к ногам бесполезное оружие. Взамен «пустынным орлам» я извлек более надежный меч.

 

- О, это черная звезда. Она далеко, и она полна мрака.

Волосы женщины легли ей на плечи, опутывая руки и тело. Я смотрел на это гипнотическое зрелище, не в силах поднять клинок.

- Адорад поглощает все. Она движется, поедая пространство. Огромная черная дыра, которая на самом деле размером… - ведьма указала на часы. – Как этот круглый предмет, которым ты владеешь.

 

Я ошеломленно уставился на артефакт, болезненно постигая смысл сказанного незнакомкой.

- И что ты хочешь от меня?

 

- Подари мне ее, человек. Никто не смеет пользоваться этой силой, если только ты… сам не подаришь ее образ другому. Дмитрий, отдай мне сердце некросолнца, и я верну назад те жизни, которые ты поглотил.

- Как я могу тебе верить, ведьма? Откуда мне знать, что ты не поглотишь все остальное.

 

Женщина подползла еще ближе, качая головой в знак отрицания.

- Нет, сталкер, я даже не из этой Вселенной. Мы с ней сестры в некотором смысле. Я уйду, а ты сможешь возвратиться к людям. Тебя ждет новая жизнь впереди.

 

Я заворожено смотрел, как по-змеиному перекатываются ее чресла, не в силах оторваться от линий ее фигуры. Она плавно взмахнула рукой, и крошащийся ангел рассыпался, взметая облако праха. Артефакт описал дугу, опустившись на мою ладонь.

- Дай ее мне, – глаза существа заволокло смолянистой дымкой. Я почувствовал дыхание тьмы, забирающее у меня волю, и вдруг отчетливо понял, что она лжет как древний змей эдема, пеленая магией потустороннего зла.

 

Раздался знакомый щелчок.

 

Ведьма растворилась за серой пеленой остекленевшей ткани временного пространства.

 

Я очень устал и потому лег наземь прямо там, где стоял, с наслаждением замечая, как Адомад стирает кровь с моих ран и нежно уносит прочь скопившуюся в груди печаль и горечь. Боль прошла. На меня опустилось бархатное покрывало покоя.

 

Я попросил свою хозяйку подарить мне забвение во сне. А когда минут столетия, мне предстоит вернуться в свои владения. На землю, освобожденную от людских пороков.

Пусть это будет так, словно чистый лист в "Книге жизни и судеб" перевернется моею рукой…

[Сова]

Осенний пожар

 

Воплощение гордыни, коршун высокомерно взирал на раскинутое под его когтями людское месиво. Охваченные агонией, в едином тигле сплавились асфальт, опадающие листья и человеческие тела. Время дрожало под напором безжалостной музыки, взрывающей мысли и оживляющей чувства. Кажется, словно каждый кусочек неимоверной мозаики – это и есть само Целое, ведь нельзя оторвать лепесток от пламени. Одного лишь нет в этой целостности – постоянства! Малейшее изменение ритма ведет сначала к недоумению и хаосу, а потом новый танец рождает иную причудливую форму людского пожара.

Солнце, изощренно меняя цвета с бело-желтого в ярко-оранжевый с малиновыми отблесками, тихо опустилось за горизонт, оставив в качестве напоминания о себе глазастую луну. Чудная ночь для одиноких прогулок! Парк тих и светел, лишь тоненький ветерок едва колышет тонкие ветви молодого кустарника. Влюбленные пары в обнимку разбредаются по своим берлогам, мило рыча о чем-то своем. И даже пьяный дебош расшалившегося студента не разрушил густое спокойствие, разлитое вокруг.

Облезлая рыжая кошка осторожно прокралась за урну, рядом с которой воробьи доклевывали остатки рассыпанных семечек. Фонарь, моргнув, загорелся, явно обозначив за спиной длинную тень. Не было ни малейшего сомнения: за моей спиной стояла неизвестная девушка. Стало любопытно, но обернуться так и не удалось. Что-то тугое и узкое обвило горло. «Этого не может быть!» - мелькнула мысль, а потом все вокруг начало растворяться, словно в тумане.

Перед глазами стояла прабабка на излюбленной скамейке возле дома. Обычно пугавшая меня до полусмерти, ее беззубая улыбка на сей раз казалась преисполненной чудесной теплоты. Глаза искрились вечной истиной, гласившей, что нет ничего важнее семьи. И тут же ее бездыханное тело, одетое в специально приготовленную одежду, оказалось на дне глубокой могилы в наспех сколоченном гробу. Острая как бритва боль резанула душу. Когда-то эта женщина забрала из рук моих бутылочку с лекарством, которое я планировала выпить залпом. Она не осудила меня, не ругала, лишь тихо произнесла: «Нет ничего дороже жизни».

И вот вместо позорного бегства пришлось поднимать свою жизнь и, увы, не с нуля. Старые связи и отношения со скрипом перестраивались на новые рельсы, друзья потихоньку начали уходить, но они быстро сменялись другими. Было трудно, но тем слаще радость победы над обстоятельствами! Всего это не произошло бы, если бы старая женщина не пришла мне на помощь тогда…

Сейчас в ее память надо спасти жизнь, даже если она находится на волоске! Мне удалось с легкостью освободить шею от пут и вдохнуть мягкий воздух. Второй раз пропасть захлопнулась перед моими ногами, а добрые руки подхватили ослабевшее тело. Чужие люди, два молодых мальчика-школьника, помогли подняться и присесть на скамейку. Несостоявшаяся убийца даже не попыталась бежать. Завывая как дикий зверь, она все шептала какие-то заклинания, призывая все возможные несчастья на несчастную мою голову.

Кто бы мог подумать, что эта женщина окажется хорошей знакомой нашей семьи. Бывшей знакомой! Древние как мир обиды толкнули на чудовищное злодеяние. «Надо вызвать скорую и полицию», - зазвучали вокруг голоса вокруг, но что-то внутри подсказало, что одиночество будет лучшим наказанием для этого человека. «Пусть идет на все четыре стороны, мне уже лучше», - ведь я не жертва, так к чему же месть!

Два года спустя мы встретились с ней на той же скамейке. Наши дети родились в один день и теперь дружно лепетали. «Ты – мое спасение, - не раз после того случая говаривала она. – До того момента даже не подозревала, насколько восхитительно легко становится после прощения, хотя так тяжело прощать себя и жить дальше». Вздорные латиноамериканские ритмы раскаляли асфальт докрасна. Мощные порывы ветра осыпали землю пламенными листьями, а зоркий коршун с гордой высоты своего высокомерия разглядывал неосторожную добычу и никак не мог найти.

[kuchizuke]

Ой, а это два кусочка моего

 

 

- Болит? - Рене провел пальцем вдоль свежего, набухшего рубца, кровавым следом отпечатавшимся на упругих ягодицах. Потом вдоль еще одного. Секунду странным взглядом смотрел на два десятка таких же, красовавшихся рядом. Вздохнул. - Давай уедем, Франчи?
 - Куда?
 - Не знаю. Куда-нибудь. В Монпелье. У меня там старые знакомые, помогут, а со временем купим домик где-нибудь на берегу моря. Ты же любишь море. Солнце, жара, бренди со льдом, вечерние прогулки по пляжу...
 Франческа перевернулась на бок, ласковым взглядом уставившись на Рене. Скомканная белоснежная простыня, до того покоившаяся у нее на пояснице, соскользнула и снежным сугробом упала на пол.
 - Правда, Франчи, давай уедем, а? Бросим все это и просто укатим куда глаза глядят...
 - А дальше?
 - Не знаю. Будем жить и любить друг друга. Вдвоем.
 - Ах, вот оно что, - нежно улыбнулась девушка. В ее зеленых глазах заплясали веселые огоньки. - Просто признайся, что ревнуешь.
 Рене вместо ответа провел рукой по ее длинным шелковистым волосам, завел за ухо. Не останавливаясь, двинулся вдоль шеи, спустился ниже, указательным пальцем прошелся в ложбинке между ее грудей. Хмыкнул.
 - Ревнуешь.
 - Нет, ты же знаешь.
 - Знаю. Поэтому и говорю.
 - Черт возьми, а если и так? - Рене вспыхнул моментально, как спичка. В этом был весь он. Вспыльчивый, импульсивный, непредсказуемый, безрассудный. - Может, мне надоело каждый раз чувствовать его запах на твоей коже? Знать, что он своими грязными лапами касался тебя, похотливо мял твое тело, гнусно сопел над тобой, издевался...
 - Рене...
 - Что, Франчи? Ну, что? Разве я не прав? Разве это не я должен любить тебя? Разве мы не обручены? Разве не давали друг другу клятвы любить вечно, быть в горе и радости, в добре и здравии?
 - Ты не прав...
 - А он прав? Или, может, он лучше, чем я? У него лучше получается пихать свой член в тебя, Франчи? Или он порет тебя сильнее? - Рене давно уже встал и теперь в злости метался по комнате. - Ну же, Франчи, скажи, что он просто лучше, чем я!
 - Мы же договорились, Рене...
 - Да к черту договоры! Я хочу, чтобы ты была только моей. Слышишь? Только моей! Это я у тебя должен быть лучший! Я, а не какой-то там Жан!
 Франческа, опустив голову, молча сидела на широкой кровати, бездумно разглядывая валявшуюся на полу простыню. Она любила их. Обоих. Может быть, потому, что они были абсолютно разными. Противоположными, как день и ночь, небо и земля. Но было в них что-то общее... Они оба безумно любили ее. Но, опять же, каждый по-своему.
 Рене наконец, казалось, успокоился. Он стоял у окна и дымил сигаретой, думая о чем-то своем.
 Девушка, секунду поколебавшись, поднялась и босыми ногами прошлепала по теплому, нагретому солнцем, паркету к любимому. Несмело прильнула сзади, обняла руками, крепко прижавшись всем нагим телом. Он молча смотрел в окно.
 - Ты любишь меня?
 - Люблю, Рене.
 - А его?
 Девушка покрепче сжала объятия.
 - Отвечай.
 - Да, - спустя долгие мгновения наконец тихо выдавила она.
 - Что-что? Не расслышал, Франчи.
 - Да, - немного громче повторила она и еще крепче обняла его.
 Рене глубоко затянулся. Выдохнул. Потом извернулся в ее объятиях, запустил руку в волосы и заглянул ей в глаза. Минуту смотрел в эти зеленые омуты, пытаясь прочесть ее мысли. Как всегда напрасно.
 - Шлюха, - наконец равнодушно произнес Рене и затушил сигарету у нее на груди.
 Девушка, совсем не ожидая подобного от Рене, болезненно вскрикнула и отпрянула, испуганным взглядом уставившись на любимого. В первый раз он намеренно причинил ей столь сильную физическую боль. До этого даже все их игры в постели с плетью, розгами и прочими игрушками были какими-то ненастоящими. Так, скорее для вида, для возбуждения. Это Жан был садистом и мучил ее всеми доступными способами, какие только могла выдумать его изощренная фантазия. И Франческе это нравилось. Ей нравился этот контраст, который создавали двое этих мужчин. Один причинял боль, а другой наоборот - снимал ее. После встреч с Жаном она всегда приходила к Рене и он, имея доброе, любящее сердце, обхаживал ее ласками, утихомиривая боль, жжение от следов розг, усталость, измученность. По крайней мере, так было до этого момента.
 Рене прыжком подскочил к Франческе, схватил за волосы и бросил на кровать. Она тихо застонала в подушку, когда он взгромоздился на нее и бесцеремонно раздвинув ей ноги, резко вошел. Она чувствовала на себе вес его тела, чувствовала, как одна его рука крепко сжимала ее запястья, не давая вырваться, а другая с силой давила на затылок, вдавливая лицом в мягкую подушку и затрудняя дыхание.
 -Шлю-ха, - в такт движениям сквозь зубы процедил Рене. - Ты шлю-ха, Фран-чи.
 Громкие, ритмичные шлепки от прикосновения тел непристойным, резким звуком наполнили комнату. Женское, хрупкое тело содрогалось под напором внезапно озверевшего Рене, и раздавался глухой, болезненный стон, когда о высеченные розгами ягодицы Франчески напористо ударялся лобком Рене. Она чувствовала, как его жесткие, курчавые лобковые волосы касались ее ягодиц. Он входил глубоко, грубо, размашисто. Как и подобает насильнику.

 

****

 

 - Да, мсье Лероа, Оллфорды отказали нам в сотрудничестве, причем в весьма жесткой форме.
 - Несмотря на то, что мы готовы уступить им четыре судна?
 - Да, мсье.
 - Это странно, - задумчиво протянул Жан, поглаживая рукой лакированную рукоять трости, искусно изготовленную из красного дерева. - Старый Оллдфорд не мог упустить такой шанс. Изо дня в день грянет война и прозорливые люди уже видят, какие возможности она сулит. А уж старина Джеймс тем более, я его давно знаю. Но, тем не менее, он отказывается от четырех новехоньких, только сошедших со стапелей, кораблей, доверху груженных сахаром. Очень странно.
 - Весьма, мсье, - сдержанно кивнул головой в знак согласия Маттео. - Только если...
 - Ах, не говори, и без тебя знаю, - кисло скривившись, отмахнулся Жан. - Пригрел змею у себя на груди.
 - Да, мсье Лероа. Две недели назад он сел на Морской Ветер в Ля-Рошель и позавчера прибыл с шестью сухогрузами.
 - Что в трюмах?
 - Этого не удалось узнать.
 - И так можно догадаться, - поморщился Жан. - Сахар, что же еще.
 - Больше всего.
 - Суда еще в Ля-Рошель?
 - По последним донесениям - да.
 - Отправь кого-то, пусть глаз не сводят. Я хочу знать, где его склады.
 Маттео молча кивнул головой, поднялся, на выходе окинул плотоядным взглядом Фелицию, и ушел исполнять поручение.
 - Прибыла мадам Франческа, мсье Лероа.
 - Пусть подождет в приемной.
 - Да, мсье Лероа.
 Фелиция бесшумно закрыла дверь, а Жан не спеша достал из стола украшенный золотой гравировкой портсигар. Ножницами аккуратно обрезал сигару, поджег, затянулся и медленно выпустив дым, устало откинулся на кожаное кресло.
 Но насладиться покоем ему не удалось. За дверью послышался протестующий, возмущенный голос Фелиции, частый стук женских каблучков, и через секунду на пороге возникла Франческа. В классическом тренче, с небрежно, но со вкусом забранными волосами, и так же небрежно запахнутым шарфом она выглядела чертовски привлекательно.
 - Невежливо заставлять даму ждать, - слегка улыбнулась Франческа. - Ты плохо воспитан, Жан.
 - Боже, Франческа, от тебя никуда не деться, - наигранно раздосадованно протянул Жан. - Даже в своем кабинете я не могу побыть хоть минутку наедине со своей сигарой.
 Девушка фыркнула, простучала каблуками по полу, бросила сумочку ему на стол, где громоздилась кипа деловых бумаг и прочей канцелярской мелочи. После чего плюхнулась ему на колени, прильнув всем телом и обняв руками за шею.
 - Я скучала, - проворковала она ему в ухо, ероша волосы.
 - Можешь идти, Фелиция, пожалуй, ты сегодня больше не нужна, - сказал неловко переминающейся с ноги на ноги секретарше Жан.
 - Пожалуй, да, - шепнула ему в другое ухо Франческа.
 Едва слышно хлопнула за Фелицией дверь. Лицо Жана тут же, словно окаменело, на скулах заиграли желваки. Он резко встал и девушка едва не свалилась с его колен на пол, в последний момент успев сохранить как равновесие, так и свое женское достоинство.
 - Я известный, многими уважаемый, человек, Франческа, - холодным голосом начал Жан. - А кто ты? Кто ты такая, чтобы при посторонних врываться в мой кабинет и как ни в чем не бывало падать мне на колени? Ты понимаешь, что у меня есть как враги, так и друзья? Что от твоих необдуманных поступков может пострадать моя репутация? Ты это понимаешь?
 - Но здесь же только твоя секретарша, - попыталась было возразить девушка, но Жан властно прервал ее.
 - Какая разница! Сегодня она моя секретарша Фелиция, а завтра, скажем, Изабелла. Или мисс Джулия. Или фройляйн Клотильда. - На пороге война, Франческа, и даже твой Рене может оказаться вовсе не тем, кого ты знала.
 - Брось, Жан, не тебе говорить о Рене. Ты его совсем не знаешь.
 - Чему я, должен признаться, безумно рад, - буркнул Жан. - Ладно, пойдем, я еще должен успеть преподать тебе урок послушания, так как, вижу, ты совсем распоясалась.
 - А может здесь? - Девушка сверкнула озорной улыбкой, теребя пальцами верхнюю пуговицу на пальто. -  Твоя секретарша ушла...
 Жан секунду помедлил, что-то в уме прикидывая, потом медленно подошел к Франческе. Беззвучно щелкнула верхняя пуговица. Мужчина поднял руку, тыльной стороной ладони коснулся ее щеки и едва касаясь, провел до подбородка. Щелкнула вторая пуговица. Он положил ладонь на ее щеку, а большим пальцем легонько провел по чувственным губам. Щелкнула третья пуговица.
 - Ах, к черту, - пробормотал Жан, сгреб ее в охапку и впился в нее затяжным поцелуем.
 Спустя мгновение пальто полетело на стол, к валявшейся там сумочке. Вслед за ним последовала блузка, а за ней и сама Франческа. Облокотившись о стол и соблазнительно оттопырив упругую попку, плотно обтянутую черной тканью, она слегка расставила ноги, словно поощряя застывшего Жана на последующие действия.
 Тот еще секунду любовался столь прекрасным зрелищем, потом обошел стол, нагнулся, что-то ища в самом нижнем ящике.
 - Кстати, Жан, давно хотела спросить, ты свою секретаршу тоже порешь или только трахаешь? - Нахальным голосом поинтересовалась Франческа, заглядывая к нему через стол.
 - Напрашиваешься?
 - Интересуюсь. - Девушка невинно захлопала ресницами.
  Жан наконец нашел то, что искал. Разогнулся, провел кончиком короткого прорезиненного прута там, где недавно касался рукой.
 - Ты готова?
 - Всегда, мой господин, - насмешливо ответила Франческа тоном, который вовсе не вязался со смыслом сказанного. Она проводила взглядом Жана, наблюдая как тот, неспешно поигрывая прутом, обошел вокруг стола и стал позади нее.
 Хлесткий звук слился с ее резким вскриком в единую мелодию боли. Жан бил сильно. Но на этот раз почему-то особенно. Видать, она все-таки добилась своего, наконец сумев вывести Жана из равновесия. С виду он был спокоен, как обычно, но по силе удара она сумела распознать, что задела его чем-то за живое.
 Второй удар был такой же по силе, хоть через ткань и чувствовался не так остро. Франческа чувствовала, как ее возбужденные соски трутся о шершавую ткань блузки, доставляя двойственные эмоции. С одной стороны неприятно касание грубой ткани, а с другой именно это маленькое неудобство странно возбуждало ее.
 Жан подарил ей еще пару хлестких, размашистых ударов, после чего бесцеремонно задрал юбку и спустил трусики. Следующий удар по голой коже был не в пример предыдущих. Из груди вырвался протяжный стон, из глаз брызнули слезы, а в промежности сразу повлажнело.
 Боль и наслаждение. В ней с самой юности странным образом уживались абсолютно противоположные чувства. И это было здорово.