Госпитализация. Как лечат в психиатрических больницах ✅

А тибе выписовали Рисполепт или Амисулприд!!!! И вообще какой у тебя диагноз!!!!

 

Я был В Киевчкой псих. больнице! Но там совершенно все подругому!!! Ни разу не видел что-бы кого-то связывали!!! просто калоли снатворное и все!!! те просыпались как огурчики.... там ни кого не били, развешто пациэнты между собой... но полных дебилов хватало(тоесть не с кем не общались и непонимали кто они и зачем)... незнаю зачем таких вообще надо держать!!! Скаже по секрету но там некоторых отправляли в иной мир..!

А в целом спасибо за советы... впечетление когбуд-то то зона а не дурка

Я во всем согласен с Аминазином, и могу рассказать кое-что из своего опыта.

Я лежал в двух психиатрических лечебницах. Первая – государственная, и вторая – платная, та самая, о которой говорил Аминазин, НЦПЗ.

До этого я лечился пару месяцев в государственном ПНД. Мой диагноз - астено-депрессивный синдром с суицидальными наклонностями (если я чего-то не путаю. Лучше было бы спросить у мамы, но не хочу, чтобы она знала, что я сижу на таком форуме). Я сам принял решение, что нужно лечиться. Родители говорили, что я несу чушь, и что это совершенно не обязательно. Ха-ха. После одной моей попытки покончить с собой они поняли, насколько сильно ошибались.

В ПНД мне давали четвертинку рисполепта, азафен и финлепсин. Как же меня колбасило от всех этих препаратов… Казалось бы, небольшая порция рисполпта, но я погружался в довольно странное состояние. Кожу на теле сильно стягивало. Сначала я пытался растягивать мышцы, но потом понял, что намного лучше просто полностью расслабиться, сидя в кресле. В том числе я одновременно и хотел спать, и мысль эта казалась мне противной, потому что все время я чувствовал себя, как в тумане. Тем не менее, приходя домой, я ложился спать, и спал очень долго. Кстати, в нашем ПНД были не такие уж и плохие условия. На полках стояли книги, лежали карты, был даже телевизор, по которому показывали картины природы с сопровождающей их успокаивающей музыкой. Даже тренажеры стояли! Психолог тоже предполагался, но наша психологиня постоянно находилась на больничном. Я старался справиться со своим заболеванием силой воли. Я заставлял себя читать книги для учебы, строил планы на будущее… В общем, меня выписали, но через несколько месяцев я попал туда снова, теперь с полной апатией и безразличием ко всему. Сейчас очень модно говорить, что ты в депрессии. Но здоровые люди попросту не знают, что такое депрессия. Они могут хандрить, и хандра эта проходит. Я описывал свое состояние так: «Представьте, что это такое – постоянно жить с привкусом пережаренной картошки, лакрицы (которую я ненавижу) и пенки от кофе-латте (которую я терпеть не могу)». С этим было очень сложно справиться. Меня кидало из эйфории в беспросветную депрессию, когда единственным выходом из ситуации казался суицид. Но я держался. У меня все было хорошо в жизни, но я все равно чувствовал, что у меня все плохо. Мне приходилось слышать такое мнение: «Какая депрессия в твои годы?! Если бы у моей дочери (сына) было такое, я бы просто купила ему билет на дискотеку, и все бы прошло!» О, все совсем не так просто. Одну мою знакомую, душевно больную, заботливая мама водила по всяческим выставкам, покупала ей занавесочки в комнату, пыталась лечить шоппингом. Но ей было все равно. В таком состоянии человека только еще сильнее выматывает какая-либо деятельность. Поэтому советы, вроде: «Возьми себя в руки! Заставь себя!» попросту бессмысленны. А теперь представьте, что делали больные в ПНД, наполненном книгами и тренажерами. Они просто сидели в креслах, обсуждая, насколько им плохо, и какие лекарства им уже прописывали. Кое-кто беспокойно ходил туда-сюда по комнате. Все эти блага были им, как мертвым припарки.

В общем, однажды моя мама должна была уехать в другой город по делам, и я мог бы остаться в одиночестве на целую неделю. Это меня не устраивало. Я мог сорваться и прикончить себя. Но у меня были нереальные амбиции, и именно поэтому я не хотел вот так окончить свою жизнь. Тогда со слезами на глазах (начался очередной приступ) я попросился у нашего психиатра в психиатрическую лечебницу. Я и понятия не имел, что именно меня там ожидает.

Я пошел домой, и за мной прислали машину. Я ехал и слушал музыку на плеере. Я специально захватил с собой кучу батареек, думая, что меня туда пропустят со всеми этими вещами. На входе у меня отобрали все, включая сотовый, кроме средств личной гигиены, и отвели в нулевую палату. Там нас было человек пятнадцать. Я сидел на застиранной простыне, укрываясь застиранным покрывалом, и вдыхал непривычный запах. Я тут же определил его как «ублюдочный», хотя никогда грубо не выражаюсь. От одной из кроватей доносились завывания и стоны. Все остальные спали, был сон-час. Я не выдержал этого и побежал к санитаркам, которые сидели в коридоре и о чем-то разговаривали. Я попросил визита к врачу и выписки на следующий же день. Мне сказали: «Нет, ну что это такое, только завели историю, и тут же выписывать?» Однако, видя мои слезы, добродушная пожилая санитарка успокоила меня: «Выпишут-выпишут. Иди пока полежи».

Самое первое, что мне объяснили больные, тут же взявшие надо мной шефство, так это то, что плакать нельзя. Об этом санитарки запишут в своей тетрадке, и потом передадут ее врачу, и тебя еще не скоро выпишут. О да, этих врачей очень сложно понять. Наш, например, думал, что, если человек плачет, значит он психически нездоров. Так он сказал о дочери одной пациентки, которая расплакалась, жалея свою мать. К тому же, я уверен, если уж там кто и плакал, то скорее от того, что жизнь в психлечебнице была более, чем отвратительной, а не потому, что ему вообще жить не хочется. Но кто делал различия?

Единственным развлечением у нас была прогулка по коридору. Больные с утра до вечера неторопливо ходили из конца в конец, иногда разговаривая. Когда лежишь с кем-то, не родственным тебе хотя бы в чем-либо, трудно находить темы для разговора в течение месяца и любого количества лет.

Расскажу немного о быте нашей больницы. Каждый день назначался дежурный, который три раза в день мыл полы в палате. Его будили в пять утра, включая свет. И, пока все остальные спят, ты должен был притащить ведро со шваброй, и все там методично вымыть. Туалет и коридор мыли за сигареты, которые давали санитарки. Почти постоянно был открыт балкон, разумеется, зарешеченный. Там курили. Из туалета курильщиков гоняли, и позволяли им собираться там только когда было особенно холодно. А на дворе стояла зима.

Кормили нас с утра до вечера блюдами из капусты. Правда, под новый год нас стали радовать всяческими презентиками, вроде конфеток и апельсинов, и даже запеканкой, которую поливали джемом. Но вкус у этой запеканки был такой, будто ее промыли водой, в которой прополоскали грязную тряпку. И чай был из такой же воды. Дежурным по вечерам отдавали остатки еды. Но, честно говоря, я всегда обходился без этих добавок, так как ко мне, слава богу, приходили родственники, и кормили нормальной едой. А кое к кому не приходил никто. И это были на самом деле несчастные люди. Одну девушку изнасиловали, и она попала в психлечебницу. Когда я только пришел туда, она пробыла в дурдоме уже шесть месяцев. Она постоянно мечтала о том, что вернется домой, но это было невозможно, потому что ее мать-пьяница пропила их квартиру, и не хотела забирать дочь, хотя ее уже выписали. Вот еще один из ужасов подобных заведений – одного вас оттуда не выпустят. Даже после выписки. Не знаю, как насчет пьяниц с белой горячкой, которых выпускают очень быстро.

Самое худшее, по моему мнению, что может случиться с вами, если вас признали психически нездоровым, это опекунство. Опекун получает вашу пенсию (а вам точно дадут инвалидность, если установили опекунство), правда отдает половину учреждению, в котором вы находитесь, если вы существуете там пожизненно. Кроме того, опекун распоряжается вашей квартирой. Таким образом, вас могут просто сплавить в психушку, и жить на вашу пенсию в вашей квартире. Да, и не забирать вас, сколько угодно, даже когда вас уже выписали. Я видел таких несчастных.

Вообще, кто угодно может позвонить и вызвать за вами машину, наговорить всяких вещей, и, как уже говорил Аминазин, вы как минимум проведете месяц в психиатрической лечебнице. Я не доверяю тому, что рассказывают люди в подобных учреждениях. Мне приходилось переписывать даже заявление в милицию одной из женщин. У нее были галлюцинации, но она считала, что все то, что она видит, это истинная правда. Хотя мне доводилось встречаться с девушкой, которой поставили диагноз шизофрения, и она убивалась по поводу того, что не может отличить реальность от галлюцинаций. Поэтому я не считаю верной фразу: «Настоящий душевнобольной не считает себя таковым». Как бы там ни было, одна из пациенток рассказывала мне, что попала она в лечебницу, потому что на нее пожаловался муж. Он просто обвинил ее в том, что она бездельничает, а он один зарабатывает деньги. Женщина сказала: «Ах так?! Бездельничаю?! А кто сделал этот ремонт?!», и начала срывать обои со стен. Я не думаю, что это достаточное основание для госпитализации. Просто она была оскорблена этим обвинением, и повела себя эмоционально. Другая моя знакомая рассказывала, что муж сказал врачу, как будто она ест несъедобные предметы. Сама она отрицала это. Насчет свечки, которую она якобы ела, женщина сказала, что просто пыталась очистить свои зубы от зубного налета. Не знаю, насколько это действенно, и насколько она на самом деле здорова, однако факт остается фактом: в принципе, о вас могут рассказать небылицу, и вас упекут в психлечебницу. А особенно это легко сделать, если вы уже состоите на учете в ПНД. К психически больным людям отношение врачей и медперсонала такое: он псих – чего его слушать? Вам попросту никто не поверит. Ни в чем. Однажды меня отпустили в лечебный отпуск. Я пошел сказать об этом сестре-хозяйке. Она раздраженно отмахнулась от меня и сказала, что врач ей об этом ничего не говорил. Кто будет слушать тебя, если ты признан сумасшедшим?

Я находился в заключении с агрессивными людьми. Одна женщина в первый же день накинулась на меня с поцелуями. Я пытался высвободиться, но она оказалась невероятно сильной. Однако за меня вступились, и она отстала. В другой раз она спросила, где моя кровать? Я показал ей. Она начала поправлять постель и звать меня: «Пойдем в кроватку?» Черт, я был более, чем просто изумлен… Та же женщина скидывала всех, кто садился на ее любимый пуфик. Она громко распевала песни, грубила всем подряд, кроме персонала… В общем, сумасшедший дом вряд ли можно назвать абсолютно безопасным местом.

Пожилые люди, больные маразмом, просто не могли не вызвать жалости. Они ходили по коридору, бормоча под нос свой бред. Порой в их речи ничего нельзя было различить, кроме имен. Они подходили ко всем, видимо, думая, что это их давние знакомые, и что-нибудь спрашивали. Что-нибудь, вроде: «Таня? Таня, ты ненавидишь меня? А-а-а? Как на свадьбе погуляли? А какая музыка была!» Я видел их свидания с родственниками. Они прихлебывали какой-нибудь супчик, принесенный из родимого дома, и молили забрать их отсюда. Но на это сердобольные родственники начинали расписывать им, в каком замечательном месте они находятся! Те, кто не бывал за той таинственной и так мирно выглядящей дверью (а у нас была деревянная дверь, закрывающаяся на ключ), просто не знают, каково это: лежать весь день в кровати и слушать бред кого-нибудь из своих соседей. Одна моя соседка целыми днями читала лекции на тему о том, что все люди – куклы, марионетки, и Бог скоро от них избавится, оставив только избранных. Целыми днями… Целыми днями, почти не останавливаясь, она кричала, грубо ругалась, пела песни советского периода, и говорила все это, попутно оскорбляя остальных.

Кстати говоря, за нами не велось постоянное наблюдение. Ночью никто не следил даже за нулевой палатой. И, во время ночного сна, ни одна лампочка не горела в нулевке. Сделали исключение только один раз. Тогда лампочка горела, и санитарка сидела в коридоре. Как мне на утро объяснила одна девушка, попавшая в психлечебницу с белой горячкой и уже оклемавшаяся, это все из-за того, что к нам привезли особо опасную особу, которая могла бы кого-нибудь пристукнуть во время сна.

Пьяницы – это отдельная тема. Однажды ночью включился свет, и к нам занесли двое мужчин дебелую женщину. Они тащили ее за ноги и за руки, и бросили на пол посреди палаты. Кто-то из проснувшихся возмутился: «Зачем вы принесли к нам труп?! Несите ее в морг!» Она действительно могла не выжить. Ее раздели и привязали к кровати. Поставили капельницу и укол. Мы еще долго слушали ее бред и стоны. Она думала, что разговаривает со своей дочерью, и крутила сосок на своей груди, считая ее за трубку телефона. Когда ей захотелось в туалет, ей сказали ходить под себя. Подставили ведро, и, когда дело было сделано, по всей палате разнесся характерный запах.

Еще одной проблемой в нашем отделении были вши. Как я уже говорил, среди нас было много пожилых людей, и они были неспособны позаботиться о себе. Головы им мыли санитарки, и делали они это нечасто. У одной из бабушек на голове была ужасающая вздувшаяся шишка, пробивающаяся через волосы. И ее они тоже мыли, очень редко. Ничего удивительного в том, что по отделению ходили люди со вшами. Нас проверяли каждое утро, и тех, в чьих волосах находили букашек, коротко стригли, обрабатывали головы специальным средством, и все они ходили по коридору с полиэтиленовыми пакетами на головах. Это не всегда помогало, процедуру проводили часто. Заразиться был большой риск, так как некоторые больные путали свои кровати с чужими, и ложились на них. Еще мы близко сидели друг к другу в столовой.

Санитарки, бывало, понемногу измывались над пациентами. Одна пожилая женщина вечно рвала на себе одежду. Ее переодевали по нескольку раз в день. Мы видели, как она расхаживает по коридору голой. Ее тело было ужасающе худым, а взгляд бессмысленным. Однажды санитарки, смеясь, стали фотографировать ее, обнаженную, на телефон.

Наше отделение было восьмым, и я понял, что, если перевернуть его номер, можно превратить восьмерку в знак бесконечности. Я думал, что останусь там навсегда. Как я выбрался из этого ада? Очень просто. Тем же методом, о котором говорил Аминазин. Я вселял в себя бодрость, улыбался врачу, когда он приходил на обходы, говорил ему о том, как мне хорошо жить, как многим я сейчас занимаюсь, и на его вопросы о том, как мне нравятся условия больницы, отвечал: «Здесь хорошо». «Да?» - удивлялся тот. «Конечно. Я считаю, что, когда человеку хорошо, то ему хорошо в любом месте». Не смотря на то, что нашего главврача было сложно разговорить даже родственникам больных, я сам заглядывал к нему, когда родители приходили на свидание, и с улыбкой спрашивал: «А можно глупый вопрос? Вы говорили в понедельник, что можете отпустить меня в пятницу в лечебный отпуск. Предложение остается в силе?» Меня стали отпускать домой уже на второй неделе моего заточения. Я был очень хитрым психом. Меня отпустили даже на Новый год, хотя врач отказывал одному за другим просителям. Да, родственники говорили, что возьмут своих больных под расписку, но он все равно не давал разрешения. Меня же отпустили даже без расписки, так как доверяли.

Через месяц меня выписали. Но маме хотелось довести мое состояние до идеального. Несмотря на то, что я делал вид, как будто бы искренне радуюсь новым покупкам, она видела, что я превращаюсь в животное, полностью лишенное чувств и интеллекта. К тому же, я жутко растолстел от рисполепта. Этот побочный эффект тоже не приводил ее в восторг. Да, я был жирным животным. Жирным апатичным животным. Она спросила у врача, стоит ли нам обратиться в платную лечебницу? Он сказал, что это пустая трата денег. Тем не менее, она все-таки отвела меня в НЦПЗ, где были санаторные условия, где мне прописали дорогой, но мощный сероквель, и вылечили от депрессии. Теперь я абсолютно счастлив. Когда-то у меня и так в жизни все было хорошо, но состояние все равно было депрессивным. А теперь у меня все хорошо не только объективно, но и субъективно.

Вот и вся история.

Спасибо, Eric! Узнал много интересного из твоих слов...

Тем не менее, она все-таки отвела меня в НЦПЗ, где были санаторные условия, где мне прописали дорогой, но мощный сероквель, и вылечили от депрессии. Теперь я абсолютно счастлив. Когда-то у меня и так в жизни все было хорошо, но состояние все равно было депрессивным. А теперь у меня все хорошо не только объективно, но и субъективно.

Вот и вся история.

Хороший рассказ. И очень хорошо, что вам помогли, конечно не факт, что это полностью связано с лекарством, но если говорить о других случаях, более тяжелых, то в подавляющем большинстве случаев лекарства не помогают. Кстати, вы тоже по глупости попали в дурдом, мне бы и в голову не пришло ложиться туда.

"Я тут же определил его как «ублюдочный», хотя никогда грубо не выражаюсь."

 

Депрессия часто связано с подавлением агрессивных эмоций, которые табуированы семейным сценарием.

Спасибо, Eric! Узнал много интересного из твоих слов...

О, я бесконечно рад, что это так)

 

Хороший рассказ. И очень хорошо, что вам помогли, конечно не факт, что это полностью связано с лекарством, но если говорить о других случаях, более тяжелых, то в подавляющем большинстве случаев лекарства не помогают. Кстати, вы тоже по глупости попали в дурдом, мне бы и в голову не пришло ложиться туда.

Да, кретин мой сэлф такой)

 

 

"Я тут же определил его как «ублюдочный», хотя никогда грубо не выражаюсь."

 

Депрессия часто связано с подавлением агрессивных эмоций, которые табуированы семейным сценарием.

Да, порой мне в голову приходило даже как-нибудь очень-очень грубо выразиться, когда мне было совсем нехорошо, но я подавлял в себе это желание.

Да, порой мне в голову приходило даже как-нибудь очень-очень грубо выразиться, когда мне было совсем нехорошо, но я подавлял в себе это желание.

 

Что касается улыбки, то в этом есть великая семиремяжная правда. Если человек способен улыбаться даже в страшных жизненных условиях, значит у него есть ум, чтобы до этого додуматься и адаптироваться к ситуации и воля, чтобы подавить отрицательные эмоции. При шизотимии не улыбаются. А вот если чувак плывет как щепка по волнам, он и есть больной. Поэтому!...

 

Что касается улыбки, то в этом есть великая семиремяжная правда. Если человек способен улыбаться даже в страшных жизненных условиях, значит у него есть ум, чтобы до этого додуматься и адаптироваться к ситуации и воля, чтобы подавить отрицательные эмоции. При шизотимии не улыбаются. А вот если чувак плывет как щепка по волнам, он и есть больной. Поэтому!...

 

Доктор Хаус, вы от того так часто смеетесь, что не хотите показаться больным?

Пожалуй, вы чрезвычайно умный больной, просто пример всем больным.

хм, сергей, неуместное замечание.

сдерживание эмоций (и не только) вообще приводит к плачевным результатам. эта энергия желаний накапливается, разрастается и трансформируется в мозгу в каких-то мутантов. нужно кричать, нужно материться (это даже священники подтверждают), махать руками - короче, выплескивать накопившуюся энергию, чтобы она не унесла в марсианские дебри. только делать это нужно в НУЖНОМ месте и вовремя - кричите и махайте руками в лесу, там же можно материться и валяться. проверьте - и вы увидите, насколько становится легче.

дети (0-7 лет) меньше подвержены психичесим расстройствам - потому как они все время выплескиваются. и если их в этом ограничивать - то вот вам результат в 18 лет, получайте. я не говорю, что это сто процентов так, но есть такое наблюдение. взрослый человек, способный вести себя как ребенок - играть с детьми, смеяться и валяться - менее подвержен всяческим шизофрениям.

 

Очень важно знать мнение и врачей -специалистов , и людей , которые сами все это пережили.

Попробуйте обратиться к психологу (только клиническому), он проведёт исследование. Вашему сыну будет легче осознавать, что он идёт не к врачу, а к психологу, между тем психолог диагноз конечно не поставит, но если проявятся симптомы, соответствующие определённому патопсихологическому симптомокомплексу (будем надеяться, что их нет, но всё же), он Вам об этом скажет и порекомендует как лучше убедить сына в том, что ему необходимо лечение. А лечение как правило необходимо... Желаю Вам удачи!